70 лет ВЕЛИКОЙ ПОБЕДЫ

ДУША СОЛДАТА

Был солнечный весенний день. Нежданный для такого времени года. И ожидаемый, поскольку очень хотелось отметить в тепле такую важную для всех нас дату —  70-летие Победы в Великой Отечественной войне. Природа постаралась добавить радости к нашему настроению, и спасибо ей за это. Встреч с ветеранами ВОВ в этот период  состоялось множество. Из всех, что я посетила, мне больше всего запала в душу та, что провёл Совет ветеранов при Московском городском правлении ВОС совместно с самим  правлением,  а также  с Московским советом  ветеранов войны и труда. Запала потому, что строилась на эмоциях, а не на  сухих отчётах об  оказанной фронтовикам помощи, хотя, конечно, это тоже нужная информация, но, на мой взгляд, для других ситуаций. Предложенный формат позволил  по-особому прочувствовать настроение ветеранов войны, лучше понять духовную составляющую их подвига.

 Хочу назвать ответственных за такое неординарное  мероприятие. Это,  прежде всего, главный организатор — председатель Совета А. Шахманов; руководитель МГО ВОС А. Мошковский   обеспечил финансирование праздника; представитель городского Совета ветеранов В. Бакшеев вручал  знаки «Почётный ветеран города Москвы», грамоты и пакеты с подарками; генеральный директор ИПТК «Логосвос» В. Степанов безвозмездно предоставил помещение. В качестве высокого гостя присутствовал вице-президент ВОС, депутат Государственной Думы В. Вшивцев. От ЦП ВОС и от себя лично  он поздравил присутствовавших  с  незабываемым праздником.

К сожалению, не удалось по горячим следам опубликовать репортаж с той  встречи. Но впечатления ещё живы, и хочется поделиться ими. Зрительный зал клуба «Логосвос» напоминал ресторанный. Столы с белоснежными скатертями и джентльменским набором для  банкета, тихая патриотичная музыка военных лет, щелчки фотоаппаратов,  поздравления, тосты — всё  подчёркивало торжественность момента.

Было очень непривычно видеть вместе  такое количество ветеранов, представляющих  местные организации Москвы. Я заметила: когда их много,  в атмосфере возникает особая энергетика, можно сказать, смиренной, то есть ненавязчивой   мудрости, которая ничего, кроме почтения,  не вызывает. Поначалу трудно было определить, кто здесь участник войны, а кто  просто ветеран по возрасту.  Морщины и у 70-летних и 90-летних порой одинаковы глубоки. И всё-таки  фронтовики выделялись боевыми наградами, которые они  по случаю юбилея Победы предусмотрительно надели. Их осталось в живых не так уж много.  Понятно, что здоровье — не самое-самое. Тем не менее, те, кто пришли, старались не подкачать и по внешнему виду, и по настрою.

Здесь  я встретила свою давнюю знакомую — Марию Семёновну Иванищеву. Несколько лет назад я писала о ней  зарисовку для нашего журнала.  И помню её яркие рассказы о фронтовой молодости.  Она практически всю войну проработала санитаркой в санитарном поезде. Выносила раненых с поля боя, нередко тащила их на своей спине, вместе спасаясь от обстрела.  Бывало, что  фашистские бомбы попадали в сам поезд, разрывая состав на части и разбрасывая  по округе части тел  наших солдат.  Этот ужас до сих пор у неё перед глазами, хотя они уже не видят, но память сохранила в деталях картинки тех лет. Жизнь в холодных землянках  помнит, подножный корм с ближайших полей.  Тогда ни на что не жаловались, просто жили надеждой на победу. И приближали её как могли. Когда Мария Семёновна рассказывала о своей фронтовой молодости, то у неё  дыхание перехватывало, голос дрожал, а в глазах стояли слёзы. Эмоции живы и  всё ещё не на дне души.

 На встречу Иванищева пришла с соседкой по дому Людмилой Павловной, которая её опекает. Вот она-то и рассказала про нынешнюю жизнь фронтовички.  Возраст, конечно, даёт о себе знать.  Болят ноги,  практически не видит, да и слышит плохо. На улицу уже не выходит. Но обслужить себя может. Когда сноха уезжала в санаторий, Мария Семёновна сама картошку варила.  Людмила Павловна позванивает своей старшей подруге, интересуется здоровьем, если надо куда сопроводить, то соглашается  сразу.  Подчёркивает, что в семье Марию Семёновну не обижают, а это, в общем-то,   очень важно для пожилого человека. Да и она сама всем довольна.

С полковником   в отставке Виктором Владимировичем Прокофьевым мне довелось побеседовать, как говорят сейчас, «на ногах». Однако очень содержательно. И всё потому, что он  очень хорошо  подготовился к юбилейному торжеству. Правда, парадную форму не надел, зато  документами, имеющими отношение к военным годам, вооружился.  Да и рассказать о том, что пережил тогда, не отказался.

 Когда началась Великая Отечественная,  Виктору исполнилось 16 лет, он только-только окончил 8-й класс. На волне патриотизма  добровольно пришёл  в военкомат и попросился на фронт. Но как несовершеннолетнего его записали в народное ополчение и направили строить оборонительные сооружения на подступах к Москве. Потом перевели под Смоленск, где также возводились укрепления, в том числе Вяземская линия обороны, велись  кровопролитные бои по сдерживанию натиска   фашистов, рвавшихся к столице.  Героическими усилиями советских солдат и ополченцев  они были задержаны на два месяца, что дало возможность советскому командованию выиграть время для подтягивания резервов из глубины страны. Прокофьев имел к этому сдерживанию самое непосредственное отношение. Он вспоминает, что под Вязьмой  ополченцы  вместе с тысячами  солдат попали в окружение.   «На нас шли танки, а у нас были только винтовки, — вспоминает он.  И продолжает:  — Была осень. То дождь, то снег. Холод жуткий! Температура то минус 1, то плюс 1. Шинель мокрая, пилотка тоже. Дороги размытые.  Выходили группами по болоту. Пять суток без пищи. Приляжешь отдохнуть, не заметишь, как к земле примёрзнешь.  И ведь никто не болел, даже не кашлял».   После выхода из окружения  молодого парня, практически подростка,   отправили домой в Москву.  А в августе 1943 года его, уже восемнадцатилетнего,  призвали в армию.  В составе 1-го Белорусского фронта он освобождал Дубровицу, Брест, другие города Белоруссии.

 Виктор Владимирович принёс на встречу и показал мне медаль «За отвагу» и удостоверение к ней, копию своего первого письма с фронта, адресованное маме. Оно за давностью лет поистрепалось, но  слова о том, что он соскучился по дому, тем не менее, готов бить фашистов до последнего, читаются хорошо. Похвастался и поздравлением в связи с 70-летием Победы  от Президента Беларуси Александра Лукашенко, которое получил как раз накануне этой встречи.  Попросил меня прочитать его вслух. Там есть такие слова: «Низкий поклон и искренняя сыновняя благодарность Вам за Победу. Этим великим  счастьем мы обязаны вам.  Желаю крепкого здоровья под мирным небом.  Президент Республики Беларусь».

 А потом, когда мы пересмотрели все его документы, он вдруг спросил меня: «Вы думаете легко убить человека?» И рассказал случай, который  тревожит его десятки лет.  В 1944 году под Брестом уже после боя командир попросил его и ещё одного бойца принести  ящики со снарядами. Они шли по дороге и, когда до Бреста оставалось километра два, в семидесяти метрах от себя увидели в окопе две движущиеся каски, одну пониже, другую повыше. Подумали — немцы. Виктор попросил у друга винтовку с оптическим прицелом  и, как он говорит сейчас,  ради интереса выстрелил в ту, что повыше.  В ответ услышал  стон: «ох». И в тот момент, он сам не знает почему, что-то оборвалось внутри. Стал спрашивать и у однополчан, и у командира, кто там был и кого это он пристрелил.  Все отмахивались от него: мол, неважно кого, главное, что немца.  Но с тех пор Виктор Владимирович потерял покой. Убитый  фашист снился ему во сне.  Сначала в форме обер-лейтенанта, потом уже в виде истлевшей мумии, которая оказывалась то у крыльца его дачи, то рядом с его кроватью в московской квартире.  Отважный миномётчик Прокофьев, который с боями дошёл до Варшавы, просыпался в холодном поту от этих видений. Даже когда окончилась война, они не оставляли его. Он предположил, что, может,  этого немца не захоронили, и собирался  поехать в Брест, чтоб всё это выяснить. А если похоронили, то найти могилу обер-лейтенанта и возложить цветы.  Шесть лет назад ему посоветовали  сходить  в храм.  Виктор Владимирович исповедался  и попросил отпущения грехов.  Священник, выслушав прихожанина,  сказал так: «Ты воин. Выполнял приказ.  Защищал страну от напавших на нас врагов. Греха на тебе нет». «С тех пор я немного успокоился, —  признался Виктор Владимирович, —  видения прекратились. Полегче стало».

Мы хотели ещё поговорить,  Прокофьев  обещал рассказать подробнее про народное ополчение,  посчитав, что мало кто знает истинную правду о нём, но нас позвали в зал.  Все гости собрались. Пора начинать торжество. Я проводила Виктора Владимировича к столу, где его уже заждались друзья из МО ВОС. Потом я ему звонила на домашний телефон. Но   никто не отозвался. Хочу ещё добавить, что Виктор Владимирович  на войне был младшим сержантом. Дошёл до Варшавы.  За хорошую службу ему командир дал отпуск на две недели.  Дома, в Москве, сестра, которая работала в генштабе, познакомила его с коллегами. Вот, мол, брат вернулся с фронта. Им заинтересовался важный генерал. Изучив его боевые подвиги, направил на учёбу в военное училище.  В часть пришло сообщение — младший сержант В. Прокофьев отбыл на учёбу 4 сентября 1944 года. Но это уже другая история.

Василия Фёдоровича Чубакова зал встретил горячими аплодисментами. Он немного опоздал на встречу, и когда объявили, что наконец-то пришёл наш герой, собравшиеся зааплодировали. Он тоже начинал войну на трудовом фронте. Рыл противотанковые рвы в подмосковном Дорохово. Потом окончил танковую школу в Богородске. Всю войну прошёл сержантом.  Участвовал в двух величайших сражениях Великой Отечественной – Сталинградском и Курском. Такое трудно представить, а уж тем более вынести. Ведь это непрерывные тяжелейшие бои.  Силы придавал  небывалый патриотический дух, на волне которого невозможное становилось возможным. Но если после Сталинграда Василий Фёдорович остался в строю, то после Прохоровки война для него закончилась. Ранение было настолько тяжёлым, что пришлось ампутировать правую руку.

На встрече вспоминали не только ратные подвиги ветерана, рассматривали его боевые награды, но и радовались тому, что в мирной жизни он сумел раскрыться как творческая личность, в полной мере реализовав данный ему от природы талант. Василий Фёдорович —Заслуженный работник культуры РФ,  поёт в мужском хоре участников Великой Отечественной войны Московского Дома ветеранов уже много лет. Как представитель самодеятельности МО ВОС «Щукино»  на фестивале народного творчества инвалидов по зрению «Московских окон негасимый свет» получил диплом в номинации «За творческое долголетие».

 Василий Фёдорович пишет стихи. В Интернете я нашла очень эмоциональные строки, буквально крик души ветерана, которые разместили там его внуки. Вот как они объяснили это:   «Как-то на войне  дед разговорился с бойцом. И по какому поводу была этим бойцом сказана фраза «Да я руку дам на отсеченье», дед уже не помнит. Но фраза въелась в голову, и после того, как ему ампутировали правую руку по плечо, дедуля написал такое стихотворение.  Ему было чуть больше 20 лет...

 Я слышал одного юнца,

Он, не придав словам значенья,
Сказал для красного словца —

«Я б руку дал на отсеченье».
«Послушай, друг,

когда война кончалась в Западной Европе,
Моя рука погребена была в засыпанном окопе.
С тех пор прошло немало лет,
Давно зарубцевалась рана,
Но руку ту, которой нет,
Я ощущаю непрестанно.
То пробежит по ней огонь,
То у запястья нерв забьётся,
То вдруг зачешется ладонь,
А то в тугой кулак сожмётся.
Пусть на приветствие в ответ
Могу и левую подать я,
Сама рука, которой нет,
Сорвётся для рукопожатья.
А это тоже не секрет,
Не доведись такого сроду,
Я по руке, которой нет,
Могу предсказывать погоду.
Скажи, ты слышал наконец,
Как малыши хохочут звонко?
Когда смеющийся отец
Подбрасывает вверх ребёнка?
Ты не жалей меня...Твой взгляд
Сказал, что ты ошибся малость.
Не забывай, что я солдат!
Солдата унижает жалось.
И я смотрю спокойно в даль,
Постигнув гордых слов значенье.
Смотря за что, а то не жаль

и две руки отдать на отсеченье!»

В общем, 70-летие Победы — это не только праздник памяти, но и повод для размышлений о душе  солдата, который шёл в бой не из-за ненависти к врагу, а ради любви к тем, кого он должен защитить, который мучился  угрызениями совести за убитого врага, который умел выжигать боль творчеством. Потому он и побеждал, что душа была живая.  Говорят, что фронтовики, только что вернувшиеся с войны, не любили рассказывать о пережитом. Разговорились только спустя много лет, когда улеглась рана душевная. Вот такой наш солдат — особенный.

То ли история у нас перенасыщена страданиями, не дающими душе загрубеть, то ли Господь Бог  наградил  одухотворённостью, чтобы уберечь от одичания?  В общем, дорогие читатели,  беседуйте с ветеранами войны  почаще, набирайтесь мудрости и не забывайте поклониться за уроки, которые они нам преподают даже  на таких встречах, как эта.

Валентина Дмитриева