Общероссийская общественная организация инвалидов
«Всероссийское ордена Трудового Красного Знамени общество слепых»

Общероссийская общественная
организация инвалидов
«ВСЕРОССИЙСКОЕ ОРДЕНА ТРУДОВОГО КРАСНОГО ЗНАМЕНИ ОБЩЕСТВО СЛЕПЫХ»

ПАМЯТЬ СЕРДЦА

Я БЫЛА РЯДОМ С ВЕЛИКИМ ЧЕЛОВЕКОМ

Жил-был на свете удивительный человечище. И если бы он ещё был, то этой осенью  пригласил бы нас на своё 90-летие. Но он ушёл 15 лет назад, и эту дату уже без него  отмечали верные друзья и поклонники,  собравшись в Российской государственной библиотеке для слепых, в которой он проработал более 40 лет. Звали этого человека  Марат Васильевич Бирючков. Кем он был? Старшим редактором в отделе тифлобиблиографии РГБС. Однозначно больше этой уважаемой должности. Он журналист, писатель,  учёный, обладавший энциклопедическими знаниями, который стал одним из основателей новой отрасли  библиографической науки — тифлобиблиографоведения. Героем его статей, сборников, книг, монографий был не столько незрячий человек,  достигший  успеха в жизни, сколько тот инструмент, благодаря которому  он сумел проявить себя сильной и активной личностью. И этот инструмент — книга и те знания, которые она несёт.  Этих публикаций было так много, и авторская страсть Марата Васильевича, подкреплённая потрясающей документальностью,  настолько мощна, что  впечатлила  не только восовскую общественность. Неслучайно  в 1994 году ему было присвоено звание «Заслуженный работник культуры Российской Федерации».

Марат Васильевич — участник Великой Отечественной войны. Уже после войны награждён медалями «За оборону Киева»  и «За отвагу».  Потерял зрение в боях за Украину. Оказавшись в статусе военноослепшего и попробовав себя в традиционных для незрячих профессиях — массажиста и баяниста, он всё-таки избрал для себя  другой, не самый лёгкий, но отвечающий его внутренним запросам  путь, связанный с изучением мира незрячих. Исторический факультет МГУ, где он получил высшее образование, стал для него той  альма-матер, которая всегда подпитывала знаниями его аналитический ум.

Марат Васильевич на протяжении многих лет был членом редколлегии и автором нашего журнала. Он открыл нам и читателям имена многих  знаменитых незрячих, прослеживая их жизненный путь с точки зрения общения с книгой, которая и дала им возможность самореализации.

У каждого, кто хотя бы немного был знаком с Бирючковым, есть личная история о нём, но с одинаковым  выводом: это исследователь  редкого таланта и удивительной трудоспособности, оставивший после себя  бесценное наследие.

Много можно говорить об этом человеке. Тем же, кто хочет узнать о нём больше, советуем зайти на сайт РГБС и  познакомиться с материалами, посвящёнными дню его памяти.  А мы предлагаем вниманию читателей беседу с его женой, Ольгой Андреевной Бирючковой, которая  в последние пятнадцать лет его жизни самоотверженно помогала в работе и вдохновляла  на новые проекты. Ольга Андреевна никогда прежде не давала интервью, но согласилась это сделать для нашего журнала. Надеемся, что её воспоминания помогут  воссоздать неповторимый образ любимого нами  Марата. Да, именно так просто, всегда без отчества, называли его коллеги, вкладывая в это французское имя русское восхищение перед его научным и журналистским фанатизмом.

— Ольга Андреевна, как Вы познакомились  с Маратом Васильевичем?

— Всё началось летом  1982 года. Я тогда жила в Узбекистане и работала воспитательницей        в детском саду. По профессии я педагог начального образования. Была свободна. От первого мужа убежала через три года совместной жизни, потому что он был очень ревнивый,  хотел  держать меня в четырёх стенах, а я человек по натуре независимый. Детей своих не было. Воспитывала племянников. Однажды коллега принесла на работу газету «Знакомства» и  подсунула мне, мол, почитай. Я мельком пробежала текст и тут же хотела отложить  в сторону, поскольку писали, в основном, девушки  в поисках партнёров для отношений, но неожиданно обратила внимание на объявление, выбивавшееся  по стилистике из этой информации. Незрячий ветеран Великой Отечественной войны искал  спутницу жизни и помощницу  для научной работы. Я сказала: «Вот с этим человеком ещё можно познакомиться».   Как я узнала потом, коллега мгновенно отреагировала на мои слова  и, ничего не говоря мне, написала письмо  ветерану, расхвалив меня по всем статьям. А в ноябре принесла мне конверт с ответом.  Так  у нас завязалась переписка. Но сначала мы с подругой  попросили её детей,  которые в это время учились в Москве,  сходить к Марату Васильевичу и посмотреть, что это за человек, как выглядит. Они это сделали и  написали мне, что это, конечно, не Ален Делон, но вполне симпатичный, высокий. Правда, сильно побит войной. На лице и голове много шрамов.

Летом 1983 года я поехала в Москву в отпуск. Перед поездкой спросила, что привезти. Думала, что речь пойдёт о фруктах, ведь всё-таки из Узбекистана еду, но он попросил привезти кружку. Немного удивилась такому заказу, но спрашивать, почему да как, не стала, просто  купила большую красивую кружку. Но и наши солнечные овощи и фрукты  тоже взяла. Звоню ему с дороги: «Скоро буду». А он: «Ой, как хорошо!  Я уже успел побриться». Помню, он встретил меня накрытым столом, с конфетами и вазами, наполненными московскими зелёными  абрикосами и виноградом.  Мне они показались такими бледненькими по сравнению с нашими, узбекскими. Марат познакомил меня со своим секретарём. И пока они работали, я гуляла по Москве. Мне она тогда не понравилась. Потом мы расстались, но продолжали переписываться. Договорились, что 24 апреля 1984 года я перееду к нему окончательно. И вот тут-то у меня начался мандраж. Я испугалась  перемен  и  сказала сестре: «Не поеду». Ей аж плохо стало. Она говорит: «Да ты что, это такой прекрасный человек. Тебе просто повезло. А ты отказываешься от своего счастья». Она тоже заезжала к нему после моего  знакомства и знала, о чём говорит. В общем, в апреле я отправилась в новую жизнь, а зимой мы зарегистрировались. Помню, день был  морозный и солнечный.

— 0льга Андреевна, Вас не смущала разница в возрасте, ведь Вы на 18 лет моложе мужа?

 — Меня смущало не это, а то, что  смогу ли я  быть полезной  Марату Васильевичу? Дома у него была богатейшая библиотека, стеллажи — до потолка. Много словарей, сборников, справочников, энциклопедических изданий, в том числе дореволюционных,   книги по самым различным  отраслям знаний. Он сам собирал их, покупал. Когда он показывал всё это и говорил, что мы будем с этой литературой работать, я думала: как же я ему буду помогать, ведь  я не знаю ничего по этим темам. А он успокаивал: «Не волнуйся, Оленька, мы всё потихонечку освоим».

— Было ли Вам тяжело привыкать к новому образу жизни?

— Да, поначалу тяжело.  Тосковала по Андижану.  В Москве я никого не знала. Дома же у меня был  очень большой круг знакомых. Практически весь город. Потом я научилась справляться с этим.

— Что же помогло?

— Маратик был таким внимательным, тонким человеком. Он очень бережно ко мне относился. Всегда называл только Оленькой. Никогда ни на что не сердился, никогда ни из чего не делал проблемы. Если я мою посуду и нечаянно разобью чашку, он подойдёт и тихо скажет: «Оленька, давай я сам помою». Если я уходила в магазин,  то по возвращении он всегда рассказывал мне,  кто ему звонил, о чём они говорили, кто передавал мне приветы.  Постепенно Маратик стал моим миром. Я поняла, что он великий человек, и с радостью стала помогать ему. Я даже Брайль решила освоить ради него.  Выучила пятнадцать букв. Но когда стала писать слова, то оказалось, что в системе Брайля есть такая особенность — читать строки надо слева направо, а писать —  справа налево. Это обстоятельство  настолько расстроило меня, что я прекратила  занятия. Муж отнёсся к этому с пониманием.

—  Неужели никогда не ссорились?

— Бывало такое. Но только по моей инициативе. Я вспыльчивая, но отходчивая. Могла уйти и хлопнуть дверью, отправиться в кино или просто погулять по городу. Говорила: «Всё, Марат,  я не могу». А он: «Оленька, успокойся,  если не хочешь, мы не будем  это делать».

— Вы сказали, что до знакомства с Маратом Васильевичем ничего не знали о незрячих. А что Вас больше всего поразило в нём?

— Он был настолько хорошо реабилитирован, что я не могла совместить с ним само понятие «слепой». Он великолепно ориентировался. Прекрасно знал Москву.  Когда я куда-то ходила по его поручениям, он подробно объяснял маршрут: в какой вагон метро сесть, где выйти, куда повернуть, на что обратить внимание. Мои родственники, которые приезжали к нам погостить, при выходе в город всегда пользовались подсказками Марата и удивлялись их точности.  В быту он тоже мог обслужить себя — готовил, стирал, зажигал газ. Я не чувствовала, что рядом со мной незрячий, настолько он был самостоятелен. Я иногда глазами так не видела, как он без глаз. Он для меня был Человеком с большой буквы.

— Ольга Андреевна, но когда вы стали жить вместе, то Вы практически все бытовые проблемы взяли на себя. К тому же  были его глазами и на работе. Очень много читали ему, писали под диктовку  и от руки, и на пишущей машинке. Как строился ваш день?

— Мы в 8 часов утра вставали,  завтракали, в 9  садились работать, в 12 обедали.  Потом он ложился отдыхать или слушать музыку, а я ходила по своим делам.  В 5 часов вечера мы опять принимались за работу, и так  часов до 10 — 12 ночи. Но это распорядок для дней, когда мы занимались дома. Нередко для сбора материала мы выезжали в организации. Кроме того, Марат был членом лекторской группы, читал лекции в первичках и на предприятиях.  Часто  посещали книжные магазины.

— Вам это было не в тягость?

—  Только вначале. Я даже   жаловалась  своей сестре Татьяне: «Наверное, не выдержу». А она сказала: «Ну, тогда я сама буду с ним работать». Она считала его большим умницей, преклонялась перед его эрудицией, хотя сама имела два высших образования. Потом и я поняла, что живу с великим человеком. Целый полк женихов не устоял бы  перед одним  незрячим Маратом. Я благодарна судьбе за эту встречу.

— Ольга Андреевна, а как он работал?

— Очень увлечённо. Работа была смыслом его жизни. Погружался в неё без остатка. Он обладал великолепной памятью, знал, где находится та или иная книга, о чём она. Если мы работали над какой-то темой,  он говорил: «Оленька, подойди к полке, возьми такую-то папочку, открой такую-то книжечку, прочитай,  что написано на такой-то странице». Пока я читаю, а потом и записываю, он делает свои традиционные закрутки на полях и объясняет, что это может пригодиться ему в дальнейшем  при работе над другой темой. У него голова как компьютер. Он удерживал в уме информацию практически по всем темам, которые его интересовали.  Меня учил этому. Мы наклеивали вставки, делали сноски. Это очень кропотливая работа. Марат Васильевич свободно оперировал громадным фактическим материалом, знал, в каком литературном источнике можно найти необходимые документальные подтверждения того или иного утверждения. Мы часто ходили в букинистические магазины, он быстро ориентировался в названиях, выбирал нужные и, если там были хоть несколько строчек, заинтересовавших его,  покупал  книги, сколько бы они ни стоили. Когда он работал над монографией «История общественного движения незрячих  Москвы», мы  побывали во всех восовских организациях города.  Потом даже специалисты удивлялись: «Вы так хорошо обо всём написали, как будто сами были участником тех событий». Одну из книг к нам приезжал редактировать молодой человек из Ленинской библиотеки. Он тоже восхищался и той информацией, которую собрал Марат, говорил, что  до сих пор ничего не знал  о знаменитостях из числа незрячих, и его литературным мастерством, отмечал, что не каждому удаётся так интересно  изложить факты.

— Ольга Андреевна, выходит, что всё, что написал Марат Васильевич с 1985 по 1999 годы, было вашим совместным трудом. Это и уже названная монография, и последние тома библиографического указателя «Незрячие деятели науки и культуры», и «Книга, несущая свет» — о развитии рельефно-точечного книгопечатания и библиотечного дела о слепых, и исследования о Луи Брайле, и многочисленные статьи в журналах «Наша жизнь», «Советский школьник», «Призыв» и так далее.  Эти  тысячи страниц прошли через Вашу душу и в прямом смысле через Ваши руки. Ведь именно Вы по несколько раз перепечатывали их  на машинке. Этот труд достоин уважения. Вы ощущаете его значимость?

— Для меня Марат  был большим учёным. Я знала, что он делает важное дело, и  видела его результат. Ну, а моя помощь всегда вторична. Хотя было приятно, когда друг Марата Юрий Катин сравнил меня с жёнами декабристов, а кто-то, может быть, вспомнит о Раисе Порфирьевне Островской. Для любого человека важно осознавать, что его труд был небесполезен. Вот и для меня тоже.

— Марат Васильевич, конечно же, уникальный специалист. В Москве был единственным в своём роде. Но вот в Ленинграде в те же годы практически такими же исследованиями занимался не менее интересный человек, историк и тоже тотально незрячий  Евгений Клюшников. Бирючков был с ним знаком? Не существовало ли  между ними соперничество в творческом плане?

— Да, они переписывались, встречались. У них были хорошие дружеские отношения. Никакого соперничества я не замечала. Да и нацелен он был только на работу.

— У Марата Васильевича очень интересная жизнь. Но он писал о других. Не собирался ли он что-то поведать о себе, например, об  участии в войне,  говорят, он был в плену. Рассказывал ли он Вам что-то об этом?

—  Я никогда его ни о чём не спрашивала. Он что хотел, то и рассказывал. Я даже про его  первый брак узнала, когда  мы заполняли анкету в загсе. Заметив моё замешательство, тут же  объяснил, что был женат на своей сокурснице, что у них родилась дочь, но жена не захотела продолжать с ним отношения, отказалась от алиментов и уехала из Москвы, не сообщив куда. Я на самом деле  нелюбопытная.

— Но люди относились к Вам с любопытством.  Я помню, как всегда одинокий Марат Васильевич вдруг стал появляться в редакции с красивой молодой женщиной, и мы, естественно, сразу заинтересовались: кто это?

— В каких бы восовских организациях я не появлялась с мужем,  всегда ловила на себе эти взгляды. Мне почему-то казалось, что люди считают меня  хитрой провинциалкой, вышедшей замуж по расчёту. Однажды я сказала об этом Марату. А он успокоил: «Ну что ты, Оленька, они так не думают. Они любопытствуют,   потому что просто хотят с тобой познакомиться». Он нашёл правильные слова. И больше к этой теме мы не возвращались.

— Понятно, что Марат Васильевич был трудоголик. Но в минуты отдыха, в свободное время чем любил заниматься, что ему нравилось,  имелись  ли у него какие-то увлечения?

—  Он любил принимать гостей. К нам приезжали его друзья из Чехословакии, Голландии, Прибалтики, Ленинграда, из других городов страны. Он был хлебосольным хозяином. И всегда старался, чтоб у нас в доме было всё самое лучшее.  В повседневной жизни любил музыку слушать. Особенно классику. У него было  более 2000  пластинок. Он рассказывал мне подробности из жизни композиторов, певцов. Например, о том,  что Рахманинов, находясь в эмиграции, в годы войны помогал нашей стране деньгами. А Леонид Утёсов, когда его пригласили спеть в госпитале  для раненых, отказался это сделать. Очень обожал Ирину Архипову не только за талант, но и за  её просветительскую деятельность, за то, что она поддерживала молодых исполнителей и  организовывала концерты звёзд мировой величины на различных площадках страны. Для него был важен моральный аспект творчества. Сам он был человеком высокой порядочности. Мне  повезло с ним. Правда, в последние годы я  помучилась.

 — Это было связано с его болезнью?

— Да. В 1995 году у него обнаружили рак двенадцатиперстной кишки. Сделали операцию. Но болезнь прогрессировала. Он мужественно переносил все её тяготы. Никогда не говорил, что ему больно. Я ухаживала за ним, сама делала уколы. Особенно тяжёлым был 1999 год. Он очень ослаб.  Не  было ни сил, ни желания вновь ехать в больницу. И врач на дому вытаскивал дренаж и зашивал шов. Но работать Марат продолжал до последнего дня. У него были грандиозные планы.  Он говорил: «Вот поправимся, у нас уже материал готов. Сделаем, Оленька, полезную вещь для незрячих». Я просила: «Маратик, может, минут десять отдохнём?» Он отвечал: «Нет, у меня работа есть».  8 марта он поздравил меня с Женским праздником, а в 10 часов утра 9 марта его уже не стало. Похоронили его на Митинском кладбище.

—  После его смерти Вы пришли работать в ту же самую библиотеку, где трудился и Марат Васильевич. Как это случилось?

— Меня пригласила тогдашний директор РГБС Алла Демьяновна Макеева, видя мои переживания. Я поначалу отказывалась. Но она настояла, и я согласилась. И не жалею. Сейчас я библиотекарь 1-й категории. Живу в том мире, в котором жил Марат, общаюсь с теми же людьми. И как будто он рядом. Я очень благодарна тем, кто организовал день его памяти, кто вспомнил о нём. Спасибо за  тёплые воспоминания.

— А что стало с его знаменитым архивом?

— Часть материалов передана в музей ВОС, часть — в РГБС. Каждый желающий может познакомиться с ними, ощутить глубину и размах его научного творчества.

Ставя последнюю точку в этой беседе, я хочу сказать, что если Ольге Андреевне, по её словам, повезло с Маратом Васильевичем, то и ему повезло с ней. Неслучайно 32 года назад будучи уже  зрелыми людьми  они остановили выбор друг на друге, почувствовав  в партнёре ту опору, которая нужна была каждому.  Что из этого вышло? Вышло то, что до сих пор интересно и науке, и людям.

Беседовала Валентина Кириллова