Тифломир

ИСПОВЕДЬ «СТАЛЬНОЙ ПОДРУГИ»

Хозяин мой слабо видит, особенно в сумерках. Когда-то он посетовал своему племяннику — слесарю высшей квалификации, что часто оступается, натыкается, ушибается, и тот сработал меня в подарок из особо прочной трубки, служившей в паросиловом котле тепловой электростанции для прогона перегретого пара к лопаткам турбины. То-то была жаркая работёнка в предшествующем воплощении — на грани взрыва! Теперь у Хозяина, конечно, попроще, зато поразнообразнее.

 В отличие от своих белых фабричных глуховато-легковесных складывающихся сестёр, я — матово-стальная, звонкая, надёжная, несгибаемая  и увесистая, с удобной ручкой, на которую не только опереться всей массой, но можно повесить на переходе или в общественном транспорте тяжёлую сумку или даже чемоданчик. Заострённый наконечник и крепкий ствол позволяют использовать меня как альпеншток при движении по снежным или травянистым склонам, куда Хозяина периодически заносит неугомонный характер. При длинных переходах он перекидывает меня из правой ладони в левую и обратно, как гантелькой упражняя руки. Всегда называет «Подругой», иногда уточняет — «Стальная» и просит позаботиться обо мне принимающих, когда мы приходим в гости, в театр или на концерт, а в поездах укладывает рядом на полку вдоль тела.

Осеннее хмурое межсезонье — самая напряжённая для нас пора: Хозяин старательно звенит мною перед своими башмаками, остерегаясь неровностей, и читает молитву:

Пошли, Господь, нам снега в октябре,

Присыпь скорее тёмные дорожки

И сделай путь контрастнее немножко,

Чтобы ходить полегче стало мне.

Мысленно я поддерживаю хозяйскую молитву, вместе с ним радуюсь первому снегу, предпочитаю скользить и с явным удовольствием вспарывать острым носиком снежно-ледовые бугорки вместо того, чтобы плюхаться в грязные лужи.

С первых совместных дней Хозяин уверовал в мои регулировочные возможности и стал весьма энергично и порой агрессивно преодолевать перекрёстки. Выставив вперёд и помахивая мною, он притормаживал  движущийся транспорт и переходил улицу, уповая на правило дорожного движения, согласно которому «во всех случаях, в том числе и вне пешеходных переходов, водитель обязан пропустить слепых пешеходов, подающих сигнал белой тростью». Однако не все наши водители знают или соблюдают правила, поэтому и пришла беда весенним утром, когда Хозяин торопился в траурный зал на вынос товарища. Подойдя к перекрёстку, он, как обычно, задержал мною приближающуюся слева машину и тронулся на другую половину дороги, надеясь, что его пропустят, но вдруг получил удары левым наружным зеркалом в правый висок, а водительской дверью — в правый бок, опрокинувшие нас в дорожную слякоть. Как стало потом известно из протокола, водитель маршрутки, увидев переходящего улицу, нажал на газ, чтобы скорее проскочить, а надо бы — на тормоз! Набежавшие люди оттащили Хозяина на снежок газона и вызвали «скорую», а он попросил, чтобы подобрали меня и положили рядом. «Скорая» доставила в больницу, где у Хозяина установили перелом ключицы, двух рёбер и ряд ушибов. В операции под общим наркозом его раздробленную ключицу по новой методе стянули шурупчиками, а через пару дней они рассыпались. Пришлось переделать по старой, но повторную операцию Хозяин перенёс гораздо тяжелее и, прогуливаясь потом со мною по больничному коридору, мрачно шутил: «Спешил в траурный зал и чуть не угодил в морг»!

После этого ДТП он стал осмотрительнее и уже не бросался со мной наперевес сквозь транспортные потоки до полной их остановки. А увидев однажды, как дорожные рабочие раскрашивают «зебру» на пешеходном переходе, попросил их прыснуть краской и на моё тело, чтоб оно побелело и стало ещё заметнее.

Мы любим путешествовать по земле, воде и воздуху. Как-то пересекли на легковом автомобиле европейскую часть России с севера на юг, перешли границу с Украиной и добрались до Киева. Там произошёл очередной конфуз. Меня, как всегда, Хозяин поставил в спокойный угол и, на несколько дней погрузившись в радостную атмосферу юбилея своего Друга, не прибегал к моей помощи, так как не выходил со двора. К моему большому недоумению он не вспомнил обо мне даже в момент прощания, а сел с женой в машину и покатил на вокзал. Только в вагоне спохватился:

— Я же оставил свою «Подругу»!!! Как же буду перемещаться без неё один?

— Отправим «Подругу» оказией на Космический марафон города Королёва, где ты собираешься бежать. Отлавливай её через месяц в оргкомитете при регистрации, — утешил Друг, но я-то об этом не знала и горевала всей стальной душой.

   Через какое-то время Друг и его приятели организовали мою доставку: сунули в багажник машины и повезли в Москву, потом передали в Королёв, таким образом, пройдя несколько рук, я оказалась у стола регистрации участников Космического марафона. Когда там появился Хозяин с гладкой лыжной палкой в руках и протянул свои документы, я, несмотря на уколы ревности, готова была выпрыгнуть навстречу на своей единственной ноге. Регистраторша прочла его фамилию и сразу сказала:

— А Вас тут ждёт передача, — и быстренько пододвинула меня.

— Это не просто передача, это — долгожданная «Подруга», — обрадовался Хозяин, крепко сжимая меня ладонями и возвращая мне чувство уверенности в собственной необходимости. До конца дня мы звонко гуляли по праздничному городу…

Утром Хозяин оставил меня с одежонкой в автобусе-раздевалке для инвалидов и с другими бегунами ушёл на старт. Через пять часов вернулся чуть живой с марафонской медалью на шее, и вместе с только что финишировавшими мы поехали в баню. Там я была поставлена на скамью меж крючками, а Хозяин нырнул в парную. Когда он вынырнул оттуда, то, потеряв, верно, от перегрузок ориентировку, обратился к собанщикам:

— Друзья, пожалуйста, помогите найти место, где я разделся!

— Под каким номером?

— Номера не знаю, но там на скамье должна стоять моя «Подруга».

— Что ещё за подруга?

— Извините, стальная трость.

После бани, как хмельные или слегка угорелые, мы шли в гостиницу: на Хозяйской груди в закатных солнечных лучах золотилась медаль, а я горделиво цокала по асфальту, как боевая лошадка на параде.

Самые страшные мои переживания связаны с воздушными путешествиями. В прежние годы мы довольно спокойно одолевали границы, проходили предполётный контроль и допускались в самолёт, но из-за частых разномыслимых терактов требования к безопасности возросли, и я стала вызывать теперь у охранников определённые подозрения. Конечно, мною можно пробить обшивку самолёта, но ведь это способны сделать своими пятками и умельцы из восточных единоборств, однако никто у них пятки не отстёгивает, а меня у Хозяина отбирают. Первый сигнал настиг нас в английском аэропорту на пути из Франции в Россию. Туда пропустили без возражений, а  обратно меня почему-то пытались задержать. Только решительная позиция Хозяина, готового устроить лежачую забастовку протеста, и поддержка остальных членов беговой команды заставили сотрудников секьюрити пропустить меня в салон самолёта, но «в последний раз».

Позже были беспрепятственные полёты в Америку в гости и далее в Мексику на отдых, а обратно мне пришлось добираться уже в багажном отделении лайнеров, закутанной, как луковица, в сорок упаковочных плёнок, и переживать насильственное и позорное отторжение от Хозяина. Если в аэропорту Лос-Анджелеса меня вместе с объёмистой сумкой сразу выдали Хозяину, то в московском потеряли, и через два часа бесплодного ожидания у «карусели» он вынужден был подать заявление о пропавшем багаже. Это я-то — его глаза, опора и «Подруга» — багаж?! Его спросили, куда доставить пропажу, если будет найдена.

— Домой, по месту жительства, — ответил он.

— Мы туда не летаем, — возразили чиновники, — выбирайте любой ближайший к себе аэропорт или оставайтесь в нашем.

— В таком случае — Питер!

— Хорошо, ждите сообщения из «Пулково-2».

Пока шёл этот диалог, я лежала в какой-то пыльной щели, вытолкнутая с транспортёра нахальными пузатыми полуторапудовыми чемоданами, и не чаяла уже встретиться с Хозяином.

Меня всё-таки нашли, отряхнули пыль, снова погрузили в самолёт и в новом аэропорту отвели занумерованное  место на полке. Хозяина проинформировали о моём нахождении, но прошло около трёх месяцев до того радостного момента, как он явился за мной, разрезал и содрал с меня липкую многослойную шелуху и вернул к нашей общей жизни.

— Однако, «Стальная моя Подруга», чтобы не повторять такие испытания, придётся завести тебе дублёра для авиаперелётов. Ты не огорчайся, — добавил он, — я не отказываюсь от тебя, но закажу-ка себе по инвалидным и медицинским каналам  настоящую тактильную трость слепого.

Минуло ещё с полгода, и в доме появилась членистотелая из тайваньского ширпотреба моя дублёрша: тоненькая, стройненькая, лёгонькая, повыше меня ростиком и совсем не белая, а одетая в соблазнительный светоотражающий бело-красный наряд. Стоим мы с нею теперь в одном дежурном углу, но я уже успокоилась: если Хозяин собирается в город, то его рука привычно обопрётся на моё плечо, и мы отправимся в очередной рейс. Меня уже не так волнует мысль, что сияющая соперница когда-нибудь полетит с ним за океан.

Станислав Прошутинский