ТВОРЧЕСТВО НАШИХ ЧИТАТЕЛЕЙ
ГОРБУН
А как это всё-таки здорово: ей нет и двадцати, а она уже классный руководитель самого беспокойного четвертого «А»! Мария Ивановна… Звучит как в «Капитанской дочке». И не беда, что половина её класса живёт в соседнем селе. Но, если нужно посещать учеников, будет посещать в любое время года. Чего бы ей это не стоило! Думала Маша, уверенно шагая по дороге к дому. Ещё немного, каких-то пятьсот метров. Сейчас обойдёт заросший молодыми дубами, осинами и березняком, густо сдобренный орешником, калиной и черемухой овражек (в селе их называют вершинками), войдёт в крайний от леса дом, разденется, снимет промокшие кроссовки и куртку, напьётся горячего чая с мёдом. Бабушка давно уже, поди, подсуетилась: и тёплые носочки приготовила, и вкуснятинку какую-нибудь сварганила. Большая мастерица бабушка на всяческие кулинарные изыски! Маша поест, довольно потянется и устроится у компьютера, укрывшись тёплым пледом. Красотища! Перебрасывайся СМС с подругами хоть всю ночь. Впереди выходные. Бабушка, конечно же, немного поворчит по поводу её плохого зрения: «Чего носом в монитор тычешь? Того и гляди экран проткнёшь». И чего разоряется, в очках Маша великолепно видит. Да и подруги все как одна утверждают, что очки ей очень идут.
Пока Маша шла мимо молочной фермы и пруда, было не страшно. Ну, если только самую малость. Коровы такие сильные, спокойные и домашние, уж точно в обиду её никому не дадут. Возле пруда она перевела дух и попыталась запустить камень вдоль воды так, чтобы «голыш» подпрыгивал по поверхности и долго не тонул. Но у неё ничего не получилось. «Эх, криворукая, — пожурила Маша саму себя, — это тебе не двойки мальчишкам ставить». Когда же она приблизилась к кладбищу и пошла по старому церковному саду, то ощутила чьё-то незримое присутствие. В воздухе явственно нагнеталась напряжённость. А после того как вороны, круглый год гнездящиеся в кронах огромных вётел, неожиданно всполошились и дико закричали, Маше стало не по себе. Возникло желание кинуться со всех ног наутёк. На мгновение выглянула заспанная и по этой причине недовольная луна, тускло осветив окрестности. В отяжелевших от непрекращающегося с самого утра холодного осеннего дождя ветвях придорожного орешника послышалось надсадное рычание. Маша увидела страшное, сгорбленное существо с бл1клыми, ничего не выражающими, к тому же сильно слезящимися, будто стариковскими, глазами и облезлой шерстью на болезненно впалых боках. Уж не померещилось ли ей это? Маша съёжилась, плотно закрыла глаза и тут же открыла.
«Оборотень! Горбун!» — промелькнула в мозгу страшная мысль. Видно, правильно говорят в селе, что горбатый Васька Хмурый, живущий в заброшенном доме лесника, оборачивается по ночам большой собакой или волком — поди разбери в темноте. И мало того, что оборачивается, но ещё творит всякие непотребства. То заблудившуюся в лесу овцу задерёт, то хорошую встрёпку деревенским шавкам-пустобрехам задаст, то любвеобильную Нюрку Сброднову в очередной раз в чапыжнике отваляет. Хотя Нюрку в чапыжнике не валял, наверное, только ленивый. Ей такие «неудобства» только в радость. То бредущего домой после очередной попойки мужика до полусмерти напугает. А то телёнка годовалого умыкнёт, варнак, безо всякого следа. Никто не видел, что это был Васька, но кому же ещё? Почитай, половину жизни в тюрьмах и лагерях провёл. Фамилию Васьки в селе словно позабыли. Васька Хмурый — и всё. Иного прозвища его постоянно небритая и оттого неприглядная физиономия с большими подозрительными глазами и не заслуживала. А она-то, дурёха, ещё смеялась над этим! «Господи всемогущий! Матерь Божья, Свят, Свят, Свят», — зашептала Маша, побелевшими губами. По мгновенно покрывшейся холодным потом спине прокатился неприятный холодок. Кричать и звать на помощь? Но что это даст? Кто её слабенький голосок за плотной завесой древесных листьев и веток услышит?
Многое о горбуне говорили в селе, но чаще плохое. Многое рассказывала Маше её бабушка Дарья. И что удивительно — только хорошее. Бабушке почему-то верилось больше. Познакомилась бабушка с горбуном давным-давно, когда она, совсем юная и слывшая первой красавицей на селе, училась вместе с ним в поселковой школе и сильно ему нравилась. Правда, прозвища Хмурый у Васьки тогда не было, да и горбуном он ещё не был. Обыкновенный, вечно улыбающийся симпатичный деревенский парень с огромными карими глазами. Собственно говоря, и бабушка Дарья тогда была смешливой, жизнерадостной девочкой Дашей. И все предстоящие жизненные передряги виделись такими маленькими и незначительными, что думать о них совсем не хотелось. Отец у Васьки с войны не вернулся. Осталось несколько пожелтевших фотографий, две медали, одна из них — «За отвагу» и парочка писем. Очень хотелось Ваське поступить после школы в военное училище, стать офицером и наподдать, если потребуется, всем недругам-капиталистам. Занимался спортом, водой холодной обливался до самых морозов. А как он со своей «тарзанки» в озеро на самом глубоком месте прыгал! Но не судьба!
Накануне выпускного хотел он продемонстрировать перед девчонками своего класса, а особенно перед Дашей, один из своих головокружительных прыжков. И продемонстрировал… То ли полузатонувшая деревянная колода, из которой поили скотину на ферме, сама приплыла прямо на то место, где он нырял во время весеннего половодья, то ли кто таким образом зло подшутил, теперь уже никто и не помнит. Только Васька её не заметил. Врезался в колоду головой. Его, правда, быстро выловили. Но заключение врачей было неутешительным. Перелом одного из позвонков. Предстояло длительное лечение. В перспективе — хорошо, если инвалидная коляска. А о том, что будет ходить самостоятельно, даже речи не велось. Посещала его в больнице и Даша. Сначала вместе с одноклассниками. Потом стала приходить одна. Целыми днями просиживала у постели больного и всё говорила, говорила. Васька демонстративно закрывал глаза. А в одно из посещений она незаметно открыла щеколду на окне. Следующей же ночью Даша вспорхнула на второй этаж по водосточной трубе. Уж кто-кто, а Васька бы непременно забрался. Чем же она хуже? Пять секунд, и отчаянная девочка в постели больного, успев предварительно вручить шоколадку дежурной медсестре и раздевшись потом донага. Васька пытался отстраниться. Но куда там в его состоянии! И не мудрено, что застал их старенький главврач Порфирьевич, старикашка сварливый и вечно всем по этой причине недовольный. Перепугалась тогда Даша ужасно. И не столько из-за разговоров, которые последуют после её разоблачения. Больше всего на свете боялась она, что её больше не пустят в больницу. Но никаких разговоров после инцидента не последовало, даже дежурную медсестру не отчитали. Мало того, каким-то таинственным образом на двери палаты, где проводили ночи два несчастных и в то же время таких счастливых человека, появился замок, запирающийся изнутри. В горячих Дашиных объятиях Васька начал оживать. Сначала у него стали шевелиться руки. Потом он заговорил. Нет, говорить он мог и раньше. Просто жить Ваське не хотелось. А если не жить, зачем тогда разговаривать?
А потом он однажды утром встал с постели. Чего это ему стоило, видела одна только Даша. Васька сделал несколько робких шажочков по направлению к двери. Потом упал ничком и провалялся в горячке несколько дней. Но свой первый шаг после второго рождения он всё-таки сделал! Были после этого и другие шаги. Но эти, первые, бабушка Дарья без слёз никогда не вспоминала. У Васьки начал стремительно расти горб, а верхняя часть туловища кренилась в сторону. А потом Васька куда-то пропал, лет с десяток ничего не было слышно. И вдруг — словно гром среди ясного дня! Попался на краже ценностей из ювелирного магазина. Сильно нашумела тогда серия довольно-таки дерзких ограблений в областном городе. Схлопотал нешуточный срок, половину отсидел — оказалось, что осуждён за чужие грехи. Вышел, но на свободе долго не задержался, сел за драку. Причём предыдущий срок расценили как рецидив. На этот раз отмотал по полной. Потом были другие сроки. И вот уже лет двадцать живёт в полуразвалившемся заброшенном доме лесника вместе с такой же, как и он, больной собакой. Дружбы ни с кем из жителей села не водит. С женщинами не знается, водки не пьёт.
Даша уехала в город. Окончила институт, вышла замуж, родила ребёнка. Но особого счастья в этом браке она не испытала. Муж пил, занимался рукоприкладством и часто, даже будучи трезвым, обзывал её горбунихой. А потом и вовсе исчез, оставив Дашу в чужом ей городе с малолетним сыном. Да и на кого пенять, сама же всё и рассказала про Василия. Думала, поймёт. Нет, не понял! И неудивительно, что Даша, некоторое время спустя, вернулась в родное село. Несколько раз по старой дружбе навещала горбуна в его убогом жилище. Но дальше официальных разговоров дело не шло. И не то, чтобы продолжения отношений не хотела Даша: от продолжения отношений категорически отказывался горбун.
«Какой оборотень! Враки это всё! Оборотней не бывает! А если это горбун, меня он не тронет, — думала Маша, — я так похожа на бабушку Дарью!» Даже когда девушка поняла, что перед ней огромная облезлая собака с поджатым хвостом, легче ей не стало. Отпускать Машу с миром она явно не собиралась. «Собачка, хорошая, красивая, добрая, отпусти меня, пожалуйста. Если бы было чем тебя угостить, я бы обязательно тебя угостила», — шептала Маша, с грустью вспоминая съеденную полчаса назад шоколадку. Собака медленно приближалась, ощерив свои страшные клыки, всем своим видом показывая, что никого щадить она не собирается. Маша скинула промокшую куртку и намотала на руку. Читала где-то, что так можно защитить руку при нападении хищника. Но эта мера оказалась совершенно напрасной. Собака без труда сдернула куртку с руки и принялась её яростно рвать. Мать эту красивую куртку на последние деньги купила совсем недавно, в день девятнадцатилетия. А доживу ли я до двадцатилетия? Рука ниже локтя нещадно саднила. По ладони текло что-то горячее. «Ну вот и всё, — пронеслось в мозгу, — сейчас почувствует запах крови и вцепится в горло!»
Однако собака не бросилась. Напротив, отпрянула в сторону. Послышалось грозное рычание и лай другой собаки. Вместе с ней, хромая, приближался человек. «Горбун», — радостно подумала Маша, узнав старика. Тот, долго не раздумывая, огрел разбушевавшегося пса своей суковатой палкой. Но этого оказалось недостаточно, собака набросилась на горбуна. Защищаться было нечем. Палка от удара разлетелась вдребезги. Особой помощи от собаки горбуна ждать не приходилось, хотя старый и больной пёс мёртвой хваткой вцепился в обидчика. Не отставал от него и горбун. Его неожиданно сильные руки сомкнулись на горле бешеной собаки. Тела дерущихся сплелись в беспорядочно перемещающийся клубок. Маша потеряла счёт времени. Сколько продолжалась схватка? Минуту? Час? А может, целую вечность? Когда она, наконец, очнулась от оцепенения, ни горбуна, ни его собаки рядом уже не было. Тёмная ночная дорога, заросли орешника, мелкий моросящий дождь и мёртвая, ещё минуту назад такая страшная собака. Маша опомнилась только тогда, когда прибежала домой и дрожащими руками закрыла входную дверь на все запоры.
Как и следовало ожидать, собака оказалась бешеной. Пришлось Маше делать прививки и долго залечивать покусанные руки.
Горбуна же и его собаку нашли на следующий день после происшествия в небольшом овражке подле его дома. И непонятно, кто кому помогал: то ли старик из последних сил тащил истерзанную в неравной схватке собаку, то ли собака тянула его, понять сложно. Собака издохла от потери крови, у старика не выдержало сердце…
Проститься с ними Маше не довелось. Тела горбуна и его собаки забрали сотрудники санэпидстанции, дом на всякий случай сожгли: всё-таки бешенство заболевание серьёзное.
Ну, в общем-то, и всё. Хотя вот ещё что. В один из долгих осенних вечеров пришла Маша с работы и, немного передохнув, уселась перед экраном компьютера. Лениво пробежалась по сайтам и совершенно случайно, словно её рукой кто-то управлял, наткнулась на коротенькую притчу.
Жил подле одного села горбун. Никто не знает, когда он пришёл и откуда. К местным жителям со своими проблемами не лез, а вот чужие принимал близко к сердцу. Лечил людей и животных. Деньги в долг, часто без отдачи, давал. Но, несмотря на это, люди его не любили. За что? Да Бог это знает! Не похожий на нас он какой-то! На их это совести. А в скором времени случился в селе пожар.
Нашли виноватого и долго били его всем селом кольями. Кого же ещё? Вон глазищи-то у него какие — бездонные! Не иначе, как наколдовал. Успокоились только после того, как затихло убогое тельце. Присмотрелись сельчане и в ужасе попятились назад, осознав содеянное. Потому что выпали из разодранной ветхой рубашонки горбуна на том самом месте, где, по их мнению, был горб, перебитые, переломанные ангельские крылья…
Владимир Рогожкин