Литературный клуб «Родник»
Повезло мне, друзья, ненароком…
Мы хотим познакомить вас с творчеством незрячего поэта Василия Григорьевича Попова. Конечно, когда речь о творческой личности, прежде всего, интересны не столько факты его биографии, сколько его произведения. Впрочем, Василий Григорьевич не очень любит говорить о себе. Всю информацию о нем нам любезно предоставили сотрудники Красноярской краевой специальной библиотеки для слепых.
Василий Григорьевич родился семнадцатого марта тысяча девятьсот сорок девятого года в Томской области, в семье репрессированного казака Сибирского казачьего войска. После окончания восьмилетней школы приехал в Красноярск. Окончил политехнический техникум, а затем Новосибирский энергетический институт. Работал инженером в различных организациях, радиометристом в геологоразведочной экспедиции. Вероятно, работа с ионизирующим излучением привела к инвалидности по зрению. В тысяча девятьсот девяносто первом – втором годах он был избран атаманом Красноярского казачьего округа. А в тысяча девятьсот девяносто третьем – атаманом Енисейского казачьего войска.
В настоящее время Василий Григорьевич автор четырех сборников, вышедших в издательствах Красноярска. Вот несколько стихотворений из его первой книги «Русская дорога».
Весенний марафон
Это белое пламя сирени,
Это жаркое пламя любви,
Это быстро текущие тени,
Эти миги признанья в крови.
Необычное вещее время –
Неделимое время побед,
Где листвы развеселое племя
Отрицает предчувствие бед.
Соловьиное высится скерцо,
Переливами праздничных нот,
Над призывами чуткого сердца,
Что берут эти дни в оборот,
Где ветра из далекого детства
Пролетают над тайнами снов,
Ощущая простое соседство
Не возвышенных чувствами слов,
И легко неприметное счастье,
И взлелеяно сердца тепло
Перепевами яростной страсти,
Что во мне возродилось светло.
За потоками яркого света,
За ветрами весеннего дня
Обозначилось кредо поэта,
Обращенное прямо в меня.
Оно просто в начале по сути
И не рвется в ладонях, как нить,
И в житейской проверено смуте,
И всегда призывает любить.
И не ищет в природе созвучий,
И не ставит преград предо мной
В нашей жизни предельно дремучей,
Очарованной праздной игрой.
И не слышу я мира наречий,
Где добро – это бывшее зло
В неделимой судьбе человечьей,
Что дана мне… Ну что ж – повезло!
Повезло мне, друзья, ненароком,
И умом я решаюсь понять,
Как мне прошлое стало уроком,
И как новое стало под стать.
Перевернута жизни страница
На задворках весеннего дня,
А весна будет длиться и длиться
И вселяться, как ветер, в меня.
И нюансы весенней погоды
Встретит радостной нотой душа,-
В этот час первозданной природы
И воскликнет: Она хороша!
Хороша, но, а кредо поэта?
Наслаждайся дыханьем цветов
В лабиринтах грядущего лета,
Наслаждайся предчувствием снов.
И пусть сердце стремится наружу,
К основанью причин бытия,
Обнажая воскресшую душу
И нисколько мечты не тая.
Крым. Видение.
Эй, кто там несется на вихре-коне?!
Пылят горизонты и дали в огне.
И всполохи сабель, и сердца набат,
И горечь разлуки, и горечь утрат.
Вдруг неба качнулась зовущая синь,
Навстречу рванулась и сникла полынь,
И вздыбило землю, и бросило в пыль.
И конские ноги топтали ковыль.
Но вновь за околицей пела труба,
И песня просилась к осипшим губам,
И реяло знамя, и бил пулемет,
И рушился белых последний оплот.
Донские просторы, родная земля!
Тебя не увидишь с кормы корабля…
И лошади ржали в предутренней мгле,
И ржавели капли росы на стволе.
Нет! Все показалось, растаяв как дым,
Лишь степь с ковылем предо мною, седым.
То ветра кларнеты напели без слов
Мне песню о юности наших отцов.
И сердце те ритмы настроили в такт
С развернутым вихрем гремящих атак.
Июль
Под пологом леса сухая жара,
И это совсем не случайно:
Пора сенокоса, грибная пора
Июльская жгучая тайна…
Калёною медью пылают стволы
Сомлевшего пыльного бора,
Где ночью под звездами песни юлы,
А днем – колыханье простора
Из знойного марева, дремы и мглы,
Из терпкого запаха хвои.
И пахнут живицой у дома углы,
И травами пахнут удои.
И свежего сена пьянит аромат
Из клевера, мяты и кашки.
Где луг земляничный – там визги ребят
И гонгами брякают чашки.
Жужжание пчел и мерцанье стрекоз,
Кузнечиков чуткое бденье
Не хочется думать о чем-то всерьез,
Тем более, ждать вдохновенья.
В малине – малиновый розлив зари:
Цветенье-пожар Иван-чая,
Но вдруг станет трудно дышать, запарит…
И небо нальется до края
Порывами ветра, свинцовостью туч,
Громами и вспышками молний.
Разверзнется небо, и с облачных круч
Шум летнего ливня заполнит
Затишье, что стало преддверьем грозы
Июльские грозы мгновенны…
Природа вздохнет… и меня поразит,
Как все в ней живет откровенно.
Журавли
Над моею страной вновь летят журавли
А с рассветных полей веет ветер полынный.
И над вечной тоской этой бедной земли
Всплеск доносится крыл в остывающей сини.
Это – трепетность чувств,
это – чувственность зорь,
Колыханье ветров, захлестнувших полнеба,
Где слепит белый снег и в безмолвии гор
Очи дивных озер засмотрелися немо.
Плачет в небе душа, в вольном клекоте птиц,
В грозном гомоне бурь, под дождя перезвоны.
И несется с небес клич призывный станиц,
Журавлей, улетающих вдаль,-
их прощальные стоны.
Плачет в небе душа: не могу без тебя,
Дорогая земля! Наши русские дали!
Не могу там вдали жить тоскою, скорбя.
Без просторов твоих проживу я едва ли.
* * *
О как печальна русская дорога!
По сторонам то села, то кусты,
То кладбища пустынного кресты
На проезжающих взирают строго.
Бегут куда-то в небе облака,
Леса колышутся, и вызревают травы.
В движенье – жизнь, Вы, несомненно, правы!
Мгновенья дней сливаются в века.
А здесь окрест репьи да лопухи,
Да пыль дорожная, как наважденье мухи,
По лугу к храму тянутся старухи –
Их лики светлые послушны и тихи.
Не замолить порой греховного томленья…
И не одно смирится поколенье
Пред Господом, ведь, небеса глухи…
Молитва ж русская порой – глупа,
Порой – бестрепетна, порой ленива.
Все всуе, в спешке, Ждем нетерпеливо,
Куда нас чуда выведет тропа.
Куда? К дороге? В пустошь, в монастырь?
Где жив Господь, где будет нам по нраву
Нести свой крест послушно, не лукаво,
Пока ж дорога, вмятая в пустырь.