Общероссийская общественная организация инвалидов
«Всероссийское ордена Трудового Красного Знамени общество слепых»

Общероссийская общественная
организация инвалидов
«ВСЕРОССИЙСКОЕ ОРДЕНА ТРУДОВОГО КРАСНОГО ЗНАМЕНИ ОБЩЕСТВО СЛЕПЫХ»

ЗНАМЕНИТЫЕ СЛЕПЫЕ

ЭДУАРД АСАДОВ

Окончание. Начало читайте в № 5.

При жизни Эдуарда Аркадьевича было издано более пятидесяти персональных новинок суммарным тиражом в несколько миллионов экземпляров. С завидным постоянством на прилавках магазинов появлялись и молниеносно исчезали очередные бестселлеры. Приведу лишь часть памятных названий: «Снежный вечер», «Остров романтики», «Доброта», «Компас счастья», «Именем совести», «Дым Отечества», «Сражаюсь, верую, люблю!», «Высокий долг», «Зарницы войны», «Не надо сдаваться, люди», «Смеяться лучше, чем терзаться», «Судьбы и сердца». Уже вскоре после похорон виртуоза стихосложения в издательстве «Эксмо» возобновилось дублирование лучших произведений креативного автора. Сначала были выпущены книжки «Дорога в крылатое завтра» и «Когда стихи улыбаются». Особенно «урожайным» оказался 2006 год, подаривший читателям целую россыпь публикаций: «Первое свидание», «У любви не бывает разлук» и «Праздники наших дней», а в 2009-м переиздан томик, надпись на обложке которого звучит словно наказ грядущим поколениям: «Не надо отдавать любимых!» Кроме того, талантливый универсал переводил стихи поэтов Башкирии, Грузии, Калмыкии, Казахстана и Узбекистана. В его творческом активе рассказы «Зарницы войны» и «Разведчица Саша», а также повести «Фронтовая весна» и «Гоголевский бульвар» из сборника «Не смейте бить человека!» Выразительная проза увидела свет в издательстве «Славянский диалог». Престижная «Художественная литература» в 1981 году выпустила «Избранные произведения» писателя в двух книгах и через пятилетку —более крупное «Собрание сочинений» неуёмного ветерана, а за несколько месяцев до его «ухода в никуда» произвёл фурор аналогичный шеститомник издательства «Граница».

Приверженцу строгих форм очень нравилось, когда ему читали вслух. Это был своего рода ежевечерний ритуал, частенько длившийся часами. Уважаемый мэтр вёл обширную переписку и старался всем отвечать, давая ценные советы начинающим авторам. Только вот жестокая реальность продолжала «бить под дых»! Эстетствующие критиканы и писучие завистники с наслаждением пели дифирамбы Вознесенскому или Евтушенко, а дефицитные публикации бесстрашного «подранка» вполне осознанно игнорировали. Его нередко называли: «Поэт для кухарок и выпускниц ПТУ!» Даже на пике популярности выдающиеся достижения «кумира молодёжи» беззастенчиво замалчивались, а его произведения так и не были включены в школьную программу. Как бы то ни было, плодовитый оригинал продолжал творить в различных жанрах, не оглядываясь на мнение маститых «вершителей литературных судеб». Впрочем, у «стихотворца Божьей милостью» даже к Иисусу Христу имелись существенные претензии:

Я в Бога так уверовать мечтаю

И до сих пор надежду берегу.

Но там, где суть вещей не понимаю —

Бездумно верить просто не могу…

Ведь если это правда, что вокруг

Всё происходит по Господней воле,

Тогда откуда в мире столько мук

И столько горя в человечьей доле?

Убеждённый патриот крайне негативно отнёсся к развалу Советского Союза, мечтая, что всё-таки подвижники, подлинные богатыри «Поднимут с колен свой родной народ!» Он выплёскивал своё негодование в жёстких выражениях:

Ругали безжалостно партократию

За должности, дачи и спецпайки,

Но перед алчностью «демократии»

Партийные боссы почти щенки!..

Неординарная личность до сих пор остаётся загадочным объектом пристального изучения асадоведов. Наперекор проискам недоброжелателей Эдуард Аркадьевич как-то между делом обзавёлся целым легионом неистовых поклонников. Трепетный лирик и несгибаемый бытописатель гордился тем, что он действительно народный поэт, как Сергей Есенин, которого очень любил. Неслучайно в стихах так бережно воссоздана история несостоявшегося счастья гениального предшественника:

Шаганэ… «Задумчивая пери»…

Ну,  а что бы, если в поздний час

Ты взяла б и распахнула двери

Перед синью восхищённых глаз?!

Ведь имей он в свой нелёгкий час

И любовь, и дружбу полной мерой,

То, как знать, быть может, «Англетера»…

Эх, да что там умничать сейчас!

Ночь нарядно звёздами расцвечена,

Ровно дышит спящий Ереван…

Возле глаз собрав морщинки-трещины,

Смотрит в синий мрак седая женщина —

Шаганэ Нерсесовна Тальян…

Персональные музы имели важное значение как для Пушкина, так и для Асадова. Прочувствованные размышления на эту тему написаны традиционным пятистопным ямбом, где свободно и вперемешку применяются мужские, женские и дактилические рифмы, а привычные четверостишия непринуждённо чередуются с пятистрочными строфами. Совокупность данных признаков вместе с характерными эпитетами делает «гвардейскую» лирику очень узнаваемой:

Когда порой влюбляется поэт,

Он в рамки общих мерок не вмещается.

Не потому, что он избранник — нет,

А потому, что в золото и свет

Душа его тогда переплавляется.

Кто были те, кто волновал поэта?

Как пролетали ночи их и дни?

Не в этом суть, да и не важно это.

Всё дело в том, что вызвали они!..

О личной жизни Эдуарда Аркадьевича известно крайне мало. Поневоле информационные крупинки, отображающие конкретные факты биографии мастера слова, приходится отыскивать в его произведениях. Щедро даря восторженные или тёплые оды маме, супруге и внученьке, он всё-таки оставался достаточно скрытным человеком и крайне редко касался ключевых моментов собственных семейных отношений, а тем более бытовых неурядиц.

В отличие от единственного сына Аркадия, внучка писателя дала несколько интервью. Выпускница филологического факультета МГУ довольно откровенно поведала о пристрастиях и привычках любимого родственника. По её словам: «Прекрасный рассказчик обожал классическую музыку, песни цыган и Вертинского. У него было много пластинок, а на кухне и в гостиной постоянно звучало радио, ведь телевизора попросту не было. Считалось, что смотреть его неприлично, если патриарх лишён зрения. Будни заполнялись неотложными делами, зато праздники всегда проходили шумно и весело. За обильным столом собиралось множество гостей, среди которых обязательно были однополчане хозяина дома. По традиции их потчевали фирменной выпечкой и «туркменским пловом», который с детства полюбился главе семьи. Естественно, дедушка был тонким ценителем «дарёного» армянского коньяка, а кроме того, гордился «Перцовкой» и настойками собственного изготовления…»

Порой такие задушевные встречи становились толчком для создания новых маленьких шедевров. В подтверждение этого хочется процитировать стихотворение «Роза друга». Оно было адресовано Герою Труда и отважному защитнику Брестской крепости Самвелу Матевосяну:

Громадная, гордая, густо-красная,

Благоухая, как целый сад,

Стоит она, кутаясь в свой наряд,

Как-то по-царственному прекрасная.

Её вот такою взрастить сумел,

Вспоив голубою водой Севана,

Солнцем и песнями Еревана,

Мой жизнерадостный друг Самвел.

Девятого мая, в наш день солдатский,

Спиной ещё слыша гудящий «ИЛ»,

Примчался он, обнял меня по-братски

И это вот чудо своё вручил…

Кристина Асадова, родившаяся в 1978 году, стала преподавательницей итальянского языка. Она любезно согласилась высказаться и о степени реабилитированности эталонного инвалида: «Надо заметить, что истинный трудоголик обладал невероятно сильной волей, был очень собранным и дисциплинированным, чтобы не расслабляться, постоянно держал себя в тонусе, строго придерживаясь расписания. Обычно он просыпался в пять утра, делал зарядку, завтракал с домочадцами, а в семь часов шёл в свой кабинет и закрывал дверь. Там, в напряжённой тишине, творческий процесс порой продолжался допоздна, прерываемый лишь на обед ровно в два по полудню. Время определялось на ощупь — по специальным часам, у которых открывалась крышечка, а на циферблате имелись рельефные обозначения. Никаких других тифлоприспособлений хорошо обеспеченный сочинитель упорно не признавал, предпочитая начитывать стихи на диктофон и работать «вслепую» на стандартной печатной машинке. Боготворимая жена правила готовые тексты и переписывала их начисто, чтобы отдавать в издательства. Уже в пенсионном возрасте преданная и неутомимая помощница даже впервые села за руль, чтобы супруг мог с комфортом ездить по городу и на дачу. Чётко помня расположение предметов, по квартире дедушка передвигался без проблем, а вне дома обходился без трости, потому что Галина Разумовская повсюду сопровождала мужа. Они всегда ходили под руку, а познакомились на излёте лета в Сибири, где ровно за четыре десятилетия до того нашли друг друга родители столичного корифея. На литературном вечере тридцатипятилетняя артистка «Москонцерта» превосходно исполняла стихи, сочинённые женщинами. «А как же поэты-мужчины?» — Шутливо поинтересовался «гастролёр» и пропал навсегда…»

В мировой литературе есть немало примеров, когда зрячие поэты или прозаики обращают внимание на образы людей с особыми потребностями, а вот талантливый тотальник, носивший на глазах «беспросветную полумаску скорби», скрывавшую жуткие шрамы, словно нарочно, избегал «инвалидную терминологию». Даже описывая свой последний бой, тяжкое ранение и лазаретные скитания, он практически не употреблял горькие слова: незрячий, калека и слепота… По-видимому, несмотря на неизгладимые следы войны, лирик старался не ворошить мучительные воспоминания. Правда, в замечательной рифмованной повести «Галина», название которой мистическим образом предвосхитило имя его будущей супруги, мастер эпитетов использовал нелицеприятную характеристику героини, которая якобы «кривая с подслеповатым взглядом». Пожалуй, вот и всё, что попало в стихотворную элиту, отфильтрованную самим автором! Лишь прожив четверть века в абсолютной непроглядности, уникальный знаток проблемы отважился «выплеснуться культовыми строками», да и они очень двусмысленны. Их можно толковать по-разному, но трудно остаться безучастным:

Мороз под шагами хрустит, как соль,

Лицо человека — обида и боль,

В зрачках два чёрных тревожных флажка

Выбросила тоска…

Падает снег, падает снег,

По стёклам шуршит узорным.

А сквозь метель идёт человек,

И снег ему кажется чёрным…

И если встретишь его в пути,

Пусть вздрогнет в душе звонок,

Рванись к нему сквозь людской поток.

Останови! Подойди!

Знаменательными вехами ратного пути мужественного миномётчика стали медали «За оборону Ленинграда», «За оборону Севастополя» и «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941—1945 годы», а ещё полученные с перерывом в 40 лет ордена Красной Звезды и Отечественной войны I степени. Указом постоянного Президиума Съезда народных депутатов СССР от 18 ноября 1989 года гвардии лейтенант Асадов удостоен звания «Герой Советского Союза» с вручением ордена Ленина. Его творческие достижения отмечены двумя орденами «Знак Почёта», соответственно, в 1967-м и 1973 годах. Через двадцать лет он получил орден Дружбы Народов, а на излёте тысячелетия — орден Почёта. Орден «За заслуги перед Отечеством» IV степени ему вручили, можно сказать, накануне завершения жизненного марафона.

Как известно, прежде чем Эдуард Аркадьевич встретил свою будущую супругу, ему довелось пережить и предательство, и горькие разочарования, но холод этих печалей отступил перед пламенем обоюдного чувства. Галина Валентиновна Разумовская была на пару лет моложе, но умерла от сердечного приступа на семь лет раньше. Эта невосполнимая утрата подорвала силы пожилого гвардейца. К сожалению, аналогичная трагедия оборвала нить и его судьбы потому что «скорая» опять опоздала.

Восьмидесятилетний ветеран войны на рубеже тысячелетий жил и творил в писательском посёлке «Красновидово», а скончался в подмосковном Одинцово двадцать первого апреля 2004 года. Приют упокоения заслуженный мастер литературного цеха обрёл на Кунцевском кладбище Москвы, а вот сердце своё он завещал захоронить на Сапун-горе. Однако из-за решительного запрета родственников священную волю усопшего так и не выполнили. Это удивляет, тем более что в музее «Защита и освобождение Севастополя» есть стенд, посвящённый поэту-фронтовику, а в его библиографии мы находим знаменательные четверостишия:

За битвы, за песни, за все дерзания

О, мой Севастополь, ты мне, как сыну,

Присвоил сегодня высокое звание

Почётного гражданина…

И в грохоте музыки трудовой,

И в звоне фанфар боевых парадов

Всегда будет жить, Севастополь мой,

Твой друг и поэт Эдуард Асадов!

Владимир Бухтияров