Общероссийская общественная организация инвалидов
«Всероссийское ордена Трудового Красного Знамени общество слепых»

Общероссийская общественная
организация инвалидов
«ВСЕРОССИЙСКОЕ ОРДЕНА ТРУДОВОГО КРАСНОГО ЗНАМЕНИ ОБЩЕСТВО СЛЕПЫХ»

                                                                        Реабилитация и мы

Церковному хору слепых – 100 лет

Именно такую дату – вековой юбилей в декабре этого года отметит Храм Воскресения Христова в Сокольниках. Это единственный Храм в Москве, в хоре которого с самого основания поют слепые люди, которые здесь обретают и веру, и дополнительную жизненную опору. Подробнее об истории Храма и исполнителях хора нам, с благословления настоятеля отца Александра, рассказал протоирей Михаил Правдолюбов.

– Отец Михаил, скажите, Вы давно здесь служите?

- Я служу здесь уже давно, с 1990-го года. Наш храм, храм Воскресения Христова в Сокольниках, освящен в 1913-м году. В этом году, в декабре, нашему храму исполнится сто лет. Его построил протоирей Иоанн Кедров. И иногда его называют храмом Кедрова. С самого освящения храма, с  1913-го года, в храме поют незрячие. Это совершенно удивительное явление. Такого хора больше  в Москве нет. Что очень важно, хор в нашем храме имеет такую своего рода преемственность. Из поколения в поколение. Я служу здесь уже 20 лет. И вот за это время в хоре незрячих очень многие пришли снова. Кто-то ушел, кто-то пришел. Я уже вижу, как в хоре незрячих меняются участники, певцы хора. И надо сказать, что этот хор незрячих имеет очень большие старинные традиции, сохраняет церковное пение. Это очень отрадно и очень важно, что хор поет молитвенно. Потому что для человека, который не видит, для него очень важно и дорого исполнять церковные песнопения. Он поет, и радуется тому, что он поет, что он может славить Бога вот таким образом. И хор незрячих поет такие вещи, которые  в церкви исполнялись еще в конце 19-го, в начале 20-го века. Они сохранили это древнее церковное пение. И не просто в отношении репертуара, а в отношении и настроения, молитвенности. Для церковного хора очень важно, чтобы люди, которые поют в нем, были верующими. И наш хор незрячих этим очень-очень отличается. Тем, что в нем поют люди, которые или слабо видят, или вообще не видят. И поэтому для них пение - как разговор с Богом. Они поют и молятся. И это так важно. Они и сами молятся, и тем самым воодушевляют и молящихся к молитве - людей, которые пришли на служение. Я вам скажу еще одну очень важную вещь. Церковное пение в начале 20-го века уже настолько сложилось, что люди привыкли ко многим песнопениям. И уже ждали: такой-то праздник – такое-то песнопение. Другой праздник - другое песнопение. К примеру, праздник Святой Троицы – песнопение во проротцах возвеству еси. Вознесение. И так далее. И вот хор слепых сохранил эти песнопения, к которым люди уже привыкли за многие-многие годы. А в наше время, и послереволюционное, и в послеперестроечное время очень многие церковные песнопения как бы забываются. На их смену приходят новые песнопения.

 – А с чем это связано?

- Связано с тем, что очень много способных людей, которые пишут музыку. Они хотят писать для храма, для богослужения. Они пишут, они способные, они музыканты. Но они не учитывают очень важные вещи: эти произведения должны быть церковными. И не всегда они церковные, хотя профессионально написаны, очень грамотно и хорошо. Но они не очень церковные в силу того, что люди не очень церковные. Они пришли в церковь, они хотят для церкви сделать что-то доброе, пишут песнопения. А они новые, людям неизвестные, да и малоцерковные. Так вот репертуар хора незрячих сохранил такие песнопения, которые уже давно в церкви. Академическая классика. Это Турчанинов, Бортнянский, Львовский, Львов, Ломакин. Всех этих авторов наши незрячие поют, и поют очень хорошо. И люди, конечно, рады и ждут эти вещи. И вот они таким образом сохраняют традиции церковные и традиции молитвенного пения. Потому что в наше время нередко приходят в храм люди, музыканты, певцы, которые, безусловно, все умеют. Они мастера в музыкальном деле. И говорят: - «Мы будем петь». Поют, создаются хоры. Поют, но поют не церковно. Потому что они поют, просто исполняя вещи. Они могут исполнять все, что угодно. Но они не молятся. И это очень чувствуется. И люди, которые в храме стоят, они это, конечно, понимают, чувствуют. Что поют просто так.

– То есть песня в церкви должна быть молитвенная?

- Вот. Это очень важно, что пение всегда должно быть молитвенным. Что сами певцы, которые поют, они должны молиться. И вот в этом отношении хор незрячих, хор нашего храма совершенно удивительный. Незрячие поют и молятся. Они пришли в церковь и поют на службе. И так это замечательно. И такое создается настроение, такие службы. Вот это вот: «слава Богу». Я благодарю Бога, что в нашем храме сохраняются эти традиции. И дай Бог, чтобы в наших храмах сохранялось это понимание того, что петь должны с молитвой. И наш хор как образец, что надо так петь и молиться. У нашего хора с 1913-го собралась целая библиотека нот для незрячих.

– Специальные  ноты? По азбуке Брайля? А как к вам приходят новые люди в хор?

- Да, да. Это совершенно удивительно. А как приходят в наш храм? Просто знают, что в Сокольниках поют незрячие, и приходят. И кто-то, кто может петь, остаются и поют. И вот постепенно меняются. Сейчас у нас много молодых певцов, которые пришли совсем недавно. Поют, и очень хорошо поют. За это время очень много поменялось певцов.

– А у вас весь состав хора - слепые?

- В том-то и дело, что когда я начал здесь служить, то практически хор был только лишь из незрячих. Потом постепенно стали к ним приходить люди, которые прекрасно видят.

– По каким критериям отбор? Вот человек пришел, что он должен уметь, чтобы стать членом вашего хора?

- Это вопросы достаточно узкие. И я могу сказать только лишь на свой взгляд. Просто могу сказать, как я себе это понимаю. А конкретно надо спрашивать уже у тех, кто поет. А на мой взгляд, насколько я вижу в последнее время, критерием является то, чтобы человек имел слух, имел хоть какой-то голос.

У микрофона участник хора Виталий Рыбаков.

 – Скажите, пожалуйста, как вы потеряли зрение?

- Ну, зрения у меня хорошего не было никогда. С детства.

– Но вы сейчас видите?

- Нет.

– Вы музыкой занимались до того, как пришли в храм?

- С детства занимаюсь, со школы

– А какой инструмент?

Рыбаков - Я на баяне занимался. Пел в хоре в школе у Валентина Дмитриевича Кондратьева. В общем-то, он мне и порекомендовал это место в храме. После того, как я получил уже высшее музыкальное образование.

– А почему вы решили в храме? Не в светском каком-то учреждении?

- Ну, во-первых, в нашем положении особо выбирать не приходится. А потом в хоре у меня получалось петь всегда хорошо.

– А что вам дает работа в церкви? Какое-то облегчение, может быть?

- Я принял крещение, когда уже пел на клиросе. Приобщился таким образом. Ну, конечно, участие в таинствах. Конечно, желательно чаще бы в них участвовать.

– Вы каждый день тут?

- Почти каждый. Но я работаю и в светских, как говорится, учреждениях, руковожу самодеятельностью в местных организациях ВОС города Москвы.

– То есть у вас такая нагрузка хорошая, да? Рабочая, скажем так.

- Ну, да.

– А сколько еще слепых находится в этой церкви?

- Человек пять, так, навскидку. У нас сейчас сократился состав.

– А в связи с чем?

- Ну, кто-то по возрасту уже ушел, кто-то переехал, сменил место жительства. Молодежь особо, к сожалению, не идет.

– А как процесс пения происходит? Я видел, у вас в руках листочки с Брайлем были?

- Ну, это либо ноты, либо тексты словесные, в зависимости от того, что нужнее в данный момент, чтобы было под руками.

– А церковные ноты, они обычно чем-то отличаются?

- Ну, конечно, древнее знаменье, распев, он отличается. Но мы таким не пользуемся. И видимо по брайлю даже и нет такого, потому что там крюковое пение, оно отличается вообще даже от обычных нот.

– То есть, трудности нет при прохождении службы?

- Ну, трудность только в том, что все эти ноты, тексты, мы все сами переписываем под диктовку.

– А вот когда поступали, тут какой-то отбор был, именно в храм?

- Ну, тогда нужны были басы. Мне Валентин Дмитриевич удачно подсказал момент. Ну, конечно, нужно было выдержать испытание, срок пройти ученический. Сейчас это три месяца, тогда было более свободно, можно было и подольше. В принципе, через месяц я уже запел.

А мы продолжаем наш разговор с отцом Михаилом.

– Вот Виталий сказал, что надо еще музыкальное образование.

- Музыкальное образование? На этот счет я не совсем в курсе дела, мне трудно об этом судить. Но я знаю, что наши певцы держат в руках ноты по системе Брайля, и наощупь они читают ноты и поют. То есть, надо знать и это.

– Сейчас, когда будут слушать наш репортаж, захотят, может быть, кто-то из незрячих, слабовидящих прийти к вам в церковь, поучаствовать. Что бы вы им пожелали, если они захотят у вас трудиться?

- С моей стороны я могу и хочу пожелать только лишь того, чтобы люди были глубоко верующими. Потому что пение в храме – это молитва. И если кто хочет петь в храме, надо иметь веру. И идти в храм для того, чтобы не просто петь, а чтобы петь и молиться. И это большое утешение, большая радость для человека, который имеет слабое зрение. Это молитва, и молитва в пении. А если человек не имеет веры, если он просто хочет петь, то лучше не надо. Потому что это церковное пение. Это пение на богослужении, это пение в церковном хоре.

– А те незрячие, кто у вас работает, им это как-то помогает? Говорят, как они пришли, что было до того, и что сейчас?

- Им помогает это чисто духовно, морально. Им хорошо, они чувствуют себя нужными. Они чувствуют, что делают нужное дело, потому что они поют. Но они у нас поют каждый день. Утром в будние дни. Сегодня они пели раннюю литургию. Они поют каждый день литургию в 8 часов. Они чувствуют себя нужными. И в то же время приходят в храм, поют и молятся. Это очень важно.

Слово исполняющему обязанности регента хора Нине Михайловне Смирновой.

– Вы давно здесь трудитесь?

- 24 года.

– Как Вы сюда пришли?

- Просто я верующий человек от рождения. Не случайно в церкви.

– А у вас есть музыкальное образование?

- Да, Гнесинское. Дирижер хоровед. У меня стаж работы в музыкальной школе почти 50 лет. Я из школы ушла, не доработав один год до пенсии. Я и хор в школе вела, параллельно - воскресную школу. Но это как бы так, во славу Божью. Это не работа была, это просто служба у Трифона мученика, Знаменский храм. И мы сопровождали службы, когда праздники храмовые были. Но у нас директор в школе неверующий человек. И мы здесь с ним немножко не сошлись взглядами. И я ушла оттуда. И уже занималась воскресной школой. А так как в школе у меня были не только дети, еще было вечернее отделение, взрослые люди. И вот одна из них здесь поет в хоре.

– Она зрячая?

- Нет, незрячая. Валентина Николаевна Коршункова. Она ко мне ходила  на сольфеджио в школе. Я уже тогда пробовала в храме петь. Ну и так вот, пришла сюда. Благословлен клирос был изначально для незрячих. Поначалу здесь были великолепные певцы, профессионалы. На них люди шли, зная, что здесь поет славный незрячий хор. И они все музыканты. Здесь самодеятельности не получится. Потому что репертуар и уровень полностью соответствует правому хору. А правый хор – это у нас, как сказать, ведущий хор, праздничный. Но я начинала петь уже изначально в левом.

Тут необходимо пояснить, что традиционным местом размещения церковного хора является клирос — место, расположенное по обеим концам солеи? (возвышение в виде ступени перед иконостасом). Хор размещается справа или слева по краям солеи, либо, как положено по Церковному Уставу, два хора размещаются с обеих сторон. Устав предполагает равное по количеству и равное по качеству пение с двух клиросов. Но, зачастую, на правый клирос ставят более сильных исполнителей. Место расположения клиросов не всегда четко регламентировано. Они могут располагаться даже на солее. Иногда для клиросов пристраивают специальный балкон внутри храма.

– То есть вы поете еще здесь?

- Да. Ну, я вот сейчас не пою. Я сейчас говорить начала. Потому что у меня от того, что каждый день литургия, перегруз получился. Так же как у некоторых чтецов, у кого угодно может быть. Узлы на связках я заработала, у меня была операция в марте. После которой уже от того, что возраст и, естественно, я восстанавливаюсь медленнее, хоть и часто занимаюсь у себя в институте. Незрячие без поводыря – трудно им. И все равно, так или иначе, подать, рассказать, прорепетировать. Незрячий ведь не может партитуру посмотреть, каждую партию и проконтролировать, как это все будет. До уровня довести. Потому что, естественно, никого не интересует в храме, кто поет на клиросе, зрячий или незрячий. Человек пришел молиться, и хор не должен мешать.

– А по какому принципу вы набираете именно незрячих в хор?

- Традиция незрячего хора была изначально, но все равно один-два человека зрячих присутствовали. Потому что просто без этого нельзя.

– Какими качествами должен обладать незрячий, чтобы в хор взяли?

- Во-первых, внешний вид, как во всякой организации должно быть. У женщины - чтобы она не была в мини. И платочек на голове.

– А музыкальное образование?

- Обязательно. Как читать иностранную книгу, не зная языка? Начальное музыкальное образование все равно нужно. Ноты нужно знать. Потом читать с листа надо. У них брайль, они читают с листа. Я в свое время, когда с незрячими стала общаться, была в редакции «Просвещение» переводчиком. И мы с Валентиной Николаевной  Коршунковой писали учебник.

– Вы учебники писали просто шрифтом или брайлевским?

- Нет, брайлевским. Я освоила брайль, у нас очень много было книг. Мы с ней в паре работали. Я была  диктовщиком, а потом одна работала.

– А они сами приходят? Или вы ездите в Общество Слепых, где-то ищете?

- Нет-нет-нет, они приходят сами. А вообще, конечно, приходится к ним предъявлять профессиональные требования. Как в любом коллективе. Скажем, берется новое произведение. И поэтому первый этап – это когда зрячий человек должен им надиктовать. Каждому свою партию. Вот здесь как раз нужно мое умение. Я должна правильно диктовать. И это очень помогает, потому что человек зрячий, не зная специфику, будет неправильно диктовать. Надиктовываю им партию. Сопрано. У нас четырехголосное пение. Сопрановая, альтовая, теноровая, басовая партии. Потом у незрячих трудность в чем? Мы с вами видим текст сразу. Ноты и подтекст. У незрячего человека все гораздо сложнее. Я ему сначала надиктовала ноты. А потом он должен после всех этих страничек написать текст.

– Сам?

- Нет, опять же я надиктую. Он должен музыкальный материал знать наизусть. Или туда-сюда листать, чтобы под эту ноту тот или иной слог подставить.

– Все-таки он сначала что учит, музыку или слова?

- В первую очередь мелодию. Потом читает слова, что-то запоминая. Ну, это уже кому как удобно. Или ты запоминаешь нотный текст, мелодию выучишь. Ну, конечно, по фразам. Взял там предложение текстовое, литературный текст, который ты положишь под ноты. Потом он должен спеть, я проверяю. Потом у нас спевки. Вот мы вместе собираемся, начинаем учить это произведение по кусочкам. Вот здесь обязательно нужен зрячий человек. Потому что я вижу, у меня передо мной партитура. Я должна, конечно, в этом во всем соображать и слышать, естественно. То есть здесь моя профессия очень мне пригодилась. Я скрипачка, у скрипачей, у струнников, как правило, более тонкий слух. Они поют партию, я выверяю по вертикали, насколько это правильно звучит, гармония данного материала, выверяю текст. Пока это  в черновом варианте. Потом мы вместе устраиваем спевки. Потом мы начинаем художественно оформлять, как музыканты, как актер учит свою роль, а потом ее воплощает, чтобы было образно. То же самое происходит и в музыке. Хор в храме поет молитвенно. Но этому тоже можно научиться, можно не научиться. Это зависит от темперамента человека. Почему мы одного певца запоминаем, как он поет, а другого нет? Потому что один себе прямо в душу все вложит. А другой просто созерцает. В храме все гораздо тоньше. Мы должны быть созвучны службе. Ни в коем случае не нарушать стройность службы.

– А сколько сейчас человек у вас в хоре?

- Ну, у нас стабильно 12 – 13, в зависимости от обстоятельств. Несколько человек есть и зрячих. Бывают особые праздники, я просто прошу, и настоятель даже, так сказать, благословляет, чтобы пение было благолепное. Скажем, особые, большие праздники, храмовые, двунадесятые. Сейчас было Успение, 12-го числа будет День ангела настоятеля. Это день Александра Невского, памяти Даниила Московского и Александра Свирского. Так вот в это день обычно собираются три хора. Здесь есть еще девичий хор, которые вечером поют, правый хор и мы. Вот мы на три хора разделяем эту службу. Естественно, мы должны уровень этот поддерживать. Собственно, и настоятели, и все – мы стремимся к тому, чтобы как бы престиж храма оставался на уровне.

–  Как часто люди у вас меняются?

- В основном стабильно. Женщины уходят рожать. Здесь же в основном молодежь, студенты. Они же учатся, могут уйти на сессию.

– А чем еще занимаются ваши подопечные, когда не поют?

- Ну, во-первых, они работают. Многие руководители хоровых коллективов.

– Хоровых – это мирских?

- Да, да, конечно. Не регентских. Они, в общем-то, высокого уровня музыканты. Хористы, певчие. У нас в храме певчие. И они взаимозаменяемы. У нас почти все могут провести службу. Потому что у всех образование, и мы взаимозаменяемы. Даже партии поем.

 – Может быть, не очень корректно. Но все-таки зарплату они у вас получают какую-то?

- Обязательно получают зарплату.

– Просто я к чему, если кто-то заинтересуется из наших читателей, захочет прийти. Вы не откажете?

- Если только они музыканты. У нас приходили, и сейчас учатся люди, которые поют. И очень хорошо поют. Но они не в храме поют. Это же другая совершенно сфера. Я с этим человеком остаюсь, занимаюсь дополнительно. У нас здесь есть инструмент, помещение, куда можем пойти отдельно. И учить.

– Сколько времени?

- Нам нужно как можно скорее. Вот сейчас нам очень нужен альт. У нас нет тенора. Был тенор, но он уехал в другой город, завел семью в Рязани. Хотя мы его выпестовали, так же я с ним занималась. Сейчас нет такого полного состава, по-настоящему. И приходится заменять. Ну, звучит все, стараемся мы. А так я стараюсь делать аранжировки какие-то, которые не нарушали самого произведения, не искажали. У меня свой хор есть воскресный, школа. И новых, конечно же, желательно незрячих. Вот сегодня, скажем, встал вопрос, могла бы я попросить кого-то, зрячего, петь. На постоянной. Но настоятель сказал, чтобы я объяснила причины, по каким я хочу, чтобы этот человек пел. Ну, буду объяснять ему, он может и отказать. Хотя молодой человек, знающий все, ученик мой. А как уж решит, как благословит. Все через настоятеля.

– То есть решает уже настоятель.

- Ну, он первый… У нас есть ставка ученика. Если человек приходит. Но он может быть в учениках месяца два. Это как раз говорит о том, что человек музыкант, он просто в другой сфере где-то работал. Его можно приобщить именно к храму. Но все равно это еще далеко не совершенство. Через два месяца человек не может совершенно все это знать. Это месяцы, годы. Ну, в основном все выдерживали. Я что-то не помню, чтобы кто-то учился-учился и ушел. Обычно пришли, а потом настоятель благословляет незрячих. Или слабовидящих. У нас есть и незрячие совершенно, есть слабовидящие. Но тоже которые читают брайль. Есть девочка, которая не читает брайль, тоже слабовидящая.

– С подглядом, наверное.

- С подглядом, да. И, конечно, вот с такими линзами. Ну, они не по брайлю. Они читают такой текст. Ну, это их уже трудности. Они пишут  себе таким буквами что петь нужно. Ну, вот, специфика такова. Конечно, все стремятся с удовольствием в храм. Все к нам хорошо относятся, и у них здесь обязательно после службы трапеза. Всегда доведут, приведут. Вся обслуга, которая есть в храме, все равно может оторваться и привести.

 – Ну, естественно, все у вас члены хора крещеные. А какие-то специальные посты они держат?

- Это личное - все, что касается храма. Никто не обязывает человека, не принуждает. Желательно, чтобы все ходили, и причащались, и на службах были. Но это дело личное. В данном случае мы, так сказать, приходим работать. Это работа.

– То есть никакие специальные посты не накладываются?

- Специальные нет. Это не монастырь. Мы же мирские. А так знаю людей, которые к вере приходят постепенно. Человек может прийти просто потому, что ему зарабатывать нужно. Я не знаю таких случаев, когда человек пришел просто заработать. Ну, интересно. А потом он начинает приобщается. Быть в этом и не верить в это - не выдержишь. Читателям просто могла бы пожелать, чтобы они могли приходить к нам в храм, слушать. Даже свои пожелания могут высказать. А так пожелание, чтобы наш хор просто, так сказать, не истощался. И даже те зрячие, которые слушают, и видят, и слышат, просто могли бы сказать другим незрячим. Чтобы вот эта цепочка не прерывалась.