Реабилитация и мы
Антон Кротков
Я некрасивого не замечаю
Как сказал классик: «красота спасёт мир». А может ли прекрасное исцелить конкретную человеческую душу, покалеченную тяжелым физическим недугом? Когда-то пермяк Андрей Николаевич Стариков был первоклассным станочником, профессионалом высочайшего класса. Свою работу он обожал и, в общем-то, всем был доволен. Но тяжелая бытовая травма, почти полностью лишившая его зрения, ввергла молодого человека в затяжную депрессию. Тогда ему казалось, что жизнь кончена. Но именно в этой кризисной ситуации в душе вчерашнего рабочего парня неожиданно проснулись доселе дремавшие способности художника с удивительным самобытным талантом.
– Андрей Николаевич, расскажите о себе, с чего началось ваше увлечение творчеством?
- С рождения детей. Появились детки, и пришлось приобрести фотоаппарат. Сначала детей фотографировал, семью. Потом потихоньку перешел на природу. Красивое всегда нравилось.
– Когда вы были зрячим, какое место в вашей жизни занимало творчество?
- У меня работа была, в общем-то, творческая. Я был токарем в институте научно-исследовательском, мне нравилось токарить. С детьми на природу выходили гулять. У нас ведь недалеко от нашего дома есть микрорайон Бахаревка, и там лес, монастырь, в общем, красота неописуемая. И потихоньку фотографировал. Потом выставился. Людям, понравилось. И дальше продолжал фотографировать.
– А когда начало падать зрение, наверное, творчество помогло, буквально вытащило?
Стариков: - Сначала нет. Я первые полтора года вообще боялся из дома выходить. А потом познакомился, был у нас такой художник, к сожалению, ушел из жизни, Мансур Закиров, вот он мне и посоветовал, говорит:
- Коли ты фотографировал раньше, так фотографируй сейчас. Я говорю: - Как?
– Пускай, говорит, из пленки у тебя один кадр получится. Понемножку, потихоньку.
Я внял совету и начал фотографировать. А природу, оказывается, несложно фотографировать. Диафрагму выводишь на бесконечность, вернее, резкость на бесконечность, диафрагмируешь побольше, и глубина резкости увеличивается. И природу фотографировать, пейзажи – самое милое дело.
Корр.: Я прочитал, что врачи признали ваше зрение необычным. В чем это выражается?
- Глаза, как у пионера, а не видят. А ещё необычно то, что я красивое вижу, а чернуху не замечаю, мимо прохожу некрасивого. Может быть, это на подсознании, борьба зрения с тем, что не хочется видеть в нашей жизни. Гадостей, некрасивого, пошлого. А на красивое всегда внимание обращаю, хотя многие проходят мимо. Вроде, что такого, одуванчик цветет? Первый одуванчик вылез. Мне все равно интересно.
- Как вы технически работаете? Собираете рюкзак, кладете фотоаппарат?
- Нет, нет. Сейчас намного проще с этими цифровыми фотоаппаратами. Кадр не понравился – убрал. Его можно откадрировать. В телефонах сейчас фотоаппараты. У меня сейчас в телефоне довольно-таки приличный фотоаппарат. В основном у меня все снимки сделаны мыльницей по пути на дачу. Едешь, у нас два часа электричка идет до дачи, и сразу отмечаешь: Вот здесь можно пофотографировать, здесь, здесь. Потом выбираю день, чтобы можно было с одной электрички до другой походить часа два, побродить не спеша пофотографировать. На экскурсии ездим. В горы ездили. Обязательно с собой фотоаппарат. Когда-нибудь я все-таки доберусь до своих снимков, и, может быть… да не может быть, а точно, с них рисунки буду делать.
– А как пришло увлечение рисунком? С чего все началось?
- Я всегда завидовал людям, которые умеют рисовать. А оказывается, рисовать не так уж и сложно. Было бы желание, и все получится.
– Вы специально учились рисовать?
- Мы попали на арт-салон. У нас в Перми каждый год проводится арт-салон. И там я познакомился с преподавателями колледжа «Оникс». И меня пригласили в изостудию. Я говорю: - Я не умею рисовать. Но мне всегда нравилось смотреть. Мы с женой никогда не пропускаем выставки. Они говорят: - Так, если вы не умеете рисовать, это еще и лучше. Вас переучивать не надо. Вот потихоньку начал рисовать. В изостудию хожу. Наш прекрасный преподаватель, Юлия Викторовна Козакова, сама очень талантливый художник и чуткий добрый человек. Если что-то не получается, она помогает. Еще я немножко увлекся китайской живописью, тоже хожу на занятия. Тоже нравится.
– Как вам помогает творчество в вашей жизни?
- Во-первых, реализовать себя, как творческую личность. Во-вторых, показать своей семье, детям, внучке своей, что человек с таким недугом, как у меня, может рисовать.
– Когда вы находитесь в процессе творчества, наверное, забываете, что у вас какие-то ограничения есть?
- Конечно, конечно. Действительно, лист бумаги приклеиваешь и ходишь вокруг него. А потом сел и все, уже оторваться – очень сложно. Когда рисуешь, особенно, когда получается, это кайф до мурашек. Это изумительно, это просто блаженство. И даже когда не получается, я вижу, что, извините меня, получилась фигня. Но это тоже опыт, потому что где-то что-то не получилось в рисунке, но я вижу, что этот момент удачный, и его можно взять, а вот это мы уберем.
– А откуда взялась космическая тема в вашем творчестве?
- Я люблю фантастику читать. В основном только фантастику читаю. Наверное, оттуда.
– Кто ваш самый благодарный зритель Ваших картин?
- Конечно, семья, друзья. Я всем друзьям показываю, дочери отсылаю. Она у меня живет в Альметьевске, туда отсылаю. Она говорит: - Класс! Она беспристрастный судья. Вот тут, говорит, хорошо. А это, говорит, не показывай никому.
– Уже какие-то были у вас выставки? Что-то удалось показывать широкой общественности?
- Да, у меня была большая космическая выставка в пермском планетарии. Отзывы очень хорошие, и сам директор был в восторге. Они меня просили, чтобы я им на диск скинул, так и не дошли пока руки. Они хотели отвезти президенту Роскосмоса мои рисунки, потому что они их как-то ему показывали, ему очень понравились. И у меня уже готова другая выставка, восточные мотивы. Там пастель и акварель. Китайский стиль Го Хуа он своеобразный, в основном, монохромный. Это по белому листу, допустим, черной тушью.
– Есть такое выражение, что когда с человеком случается беда, его душа начинает прорастать. Вы почувствовали этот скачок после того, как с вами такой переломный момент в судьбе случился?
- Да. У меня в жизни была чёрная полоса. Я ведь довольно-таки сильно в свое время водочкой увлекся. Пришлось даже лечиться, потому что мне сказали либо семья, либо твой любимый напиток. Выкарабкался, уже восьмой год ни грамма не употребляю.
– Можно сказать, что творчество вас излечило?
- Сначала я бросил пить, потом снова занялся фотографией, перешел к рисунку.
– А что больше нравится, фотографировать или рисовать? Все-таки, наверное, у каждого у художника есть какой-то свой конек.
- Я, наверное, все-таки приду к тому, что буду рисовать со своих фотографий. И это будет уже как бы симбиоз двух творчеств.
– Кто ваш самый любимый художник и фотограф?
- У меня много любимых. Из фотографов такой знаменитый Гиппенрейтер, в «Вокруг света» работал. Он очень хорошо Камчатку фотографировал, пейзажи. Из художников люблю Куинджи, Рериха, Шишкина, Репина, Айвазовского, да многих. У меня на моих картинках сразу узнается, где-то Куинджи, где-то Рерих, Волошин. Я не скажу, что это плагиат. Повторять великих – это не стыдно, я думаю. Постараться повторить. Ведь что-то я добавляю свое, потому что один в один невозможно повторить, я не копиист.
Наших классиков всех люблю. А из современных, очень рано ушедший из жизни Константин Васильев, у него очень замечательные работы; Алексей Адамов, у него прекрасные пейзажи. Наших художников Пермских обожаю, акварелистов, Собакина, Виктора Кузина. Есть такое суждение, что это лучшие акварелисты России. Вот у кого можно поучиться. Я в прошлом году в гостях был у Константина Собакина дома. Хорошо мы с ним поговорили очень добрый человек, большой души.
- Вы, в основном, фотографируете местную Пермскую природу. А куда бы вам хотелось съездить с фотоаппаратом?
- Да везде бы хотелось. Хотелось бы Алтай посмотреть, интересно было бы Камчатку увидеть. Ну, это все, конечно, в деньги упирается. Да, куда не еду, везде фотоаппарат с собой. С картинами легче. Интернет открой, пожалуйста, оттуда можно с фотографий делать рисунки. Тот же Таймыр, там, изумительная природа. Сейчас интернет – это наш помощник, по всему миру можно погулять.
– Вот, вы попадаете на красивое место, как вы его видите? Насколько четко, ясно?
- У меня сразу зрение восстанавливается, сразу вижу всю красоту. Ну, это, конечно, образно так сказано. Я за одним кадром ходил, наверное, дней десять. Потому что увидел – вот тут будет сильный снимок. Там небольшое озерцо, лес. И я все время ждал, чтобы был маленько туман, и солнышко поднималось. И все-таки я нашел кадр и сделал его. Вот так бывает - за одним кадром дней десять ходил.
– Незрячие люди, у которых какое-то остаточное зрение сохранилось, к вам обращаются за какими-то консультациями, за уроками?
- Один раз спросили: «Может ли тотально слепой рисовать?» Я говорю: «Ну, в принципе, можно научить».
Но зачем ему это надо? Если он сам не видит свою работу, что у него получилось. Это не надо. Хотя я был в Волоколамске, там тотально слепые деревянные работы делают. Вот здесь я соглашусь, потому что это типа скульптуры получается. И он ее может руками увидеть. А на рисунке руками не увидишь.