Общероссийская общественная организация инвалидов
«Всероссийское ордена Трудового Красного Знамени общество слепых»

Общероссийская общественная
организация инвалидов
«ВСЕРОССИЙСКОЕ ОРДЕНА ТРУДОВОГО КРАСНОГО ЗНАМЕНИ ОБЩЕСТВО СЛЕПЫХ»

Реабилитация и мы

ВОСТРЕБОВАННОСТЬ ПЕНСИОНЕРА

 

В редакции журнала «Диалог» состоялась беседа с Алексеем Васильевичем Шкляевым.

 

- Вот ты в течение многих лет работал в институте «Реакомп»: преподавал, потом был реабилитологом. До этого еще работал несколько лет в аппарате Центрального Правления, до этого был председателем местной организации, работал на предприятии. Короче говоря, у тебя за плечами длинная, весьма активная жизнь. Но вот пришло время, когда пора уже уйти на пенсию. Как пришло это решение?

 

- Расставаться с трудовой деятельностью всегда непросто. Независимо от того, слепой ты человек или зрячий, мужчина или женщина. Всегда это серьезный переломный момент в жизни. Но я к нему начал готовиться как бы загодя. Сначала перешел на полставки. Облегченный режим трудовой создал себе. На это было согласие руководства. Можно было мне приезжать в тот день, когда мне это удобно. Но руководство всегда стремится к какой-то четкости. И мне несколько раз предлагали, чтобы были четко обозначены дни моего прихода на работу. Вопрос не сложно было решить, загрузка была не по горло, щадящая. И эти вот мизерные часы, которые были мне назначены, я с ними легко справлялся.

Когда остался я совсем без работы, я из всех уволенных как-то легче всех пережил этот момент. Ну, и тут наступил период перестройки всей жизни. Это уже был режим пенсионера. Конечно, первое время было не очень привычно. Но ничего, я быстренько втянулся в это дело, купил себе новый компьютер, ноутбук, ребята мне помогли, установили там программы всякие – речевые и прочие. И я стал выстраивать свой новый повседневный режим жизни.

 

- Наверное, прежде всего, встала проблема, чем заполнить вот эти целые дни без работы? И как вновь обрести чувство востребованности своей?

 

- Ну, у меня осталась еще недописанная книжка. Книжки мои все посвящены реабилитации. И в основном с акцентом на взросло-ослепших: слабовидящих и тотально слепых. Я занялся тем, что я эту книжку быстренько дописал. Встал вопрос, как ее издавать. Здесь тоже были свои сложности. Но я их с помощью друзей решил, мне мои товарищи помогли, и быстро я книжку выпустил. Одна проблема была решена. Чем заниматься дальше? Я взялся писать мемуары. Всю свою жизнь, начиная с детских лет. Воспоминания, они сейчас как бы «отстоялись». И когда вот садишься писать, настолько погружаешься в это дело: не успел оглянуться, а уже три-четыре часа прошло.

Насчет того, как отдыхать… Говорят, смена видов деятельности – самый лучший отдых. Я люблю готовить. И вот что-нибудь придумаешь такое вкусненькое, начинаешь колдовать. На это уходит немало времени, но я в этом нахожу определенное удовольствие.

Еще вот такой момент: мне повезло, я живу в том месте, где и жил всю жизнь, я здесь жил и когда был зрячий, поэтому я эти места хорошо знаю. У меня под окнами лес, который сейчас называется Лосиный остров. Лесопарк. И там есть одна просека, по которой, я еще помню, во время войны с Черкизова гнали технику, солдат, чтобы погрузить их в эшелоны у нас на станции Лосиноостровская. И вот я по этой просеке гуляю, она километров пять длиной. Сейчас уже заасфальтированная, культурненькая, ходить по ней удобно. Выхожу и с палочкой туда-обратно. У меня на это дело уходит где-то часа три. Гулять одному мне нравится, меня это нисколько не угнетает, мне не скучно. Иногда я могу взять с собой флешплеер, послушать книжку. У меня есть спутница жизни, мы с ней на лыжные прогулки иногда выходим зимой. Я когда-то был в сборной своего института, в сборной батальона, в сборной нашей военной бригады. Летом еще можно съездить куда-то искупаться. Эти вот маленькие удовольствия, я себе не отказываю в них. И когда чувствуешь, что живешь разнообразно, это интересно.

Ну, и еще занятий, конечно, много. Прибраться в квартире, например. У меня есть специальная рабочая одежда, в которой я могу буквально поползать, и каждый уголок протереть. Плафоны, окна - все это на мне. И это тоже я делаю с удовольствием. Потому что если что-то не хочется делать, лучше и не начинать. А если что-то делаешь и делаешь это с удовольствием, то это всегда приятно.

Чтение для меня всегда было обязательной частью жизни. Читаю я всегда с удовольствием. Сейчас больше уже перечитываешь то, что было читано в молодости. Ту же «Войну и мир» когда слушаешь, совершенно другое уже идет понимание, какое-то переосмысление на фоне жизненного опыта. Я очень люблю читать по брайлю. Опять же я как бы рассекретил, раскусил это удовольствие. Раздумчивое, спокойное чтение, когда ты можешь вернуться, там, две-три фразы назад и снова их прочитать, снова их осмыслить. Сейчас для меня большой интерес, например, представляет Евангелие, которое издано по брайлю в Штутгарте много лет назад. Мне подвернулась эта книжка, и она стала для меня настольной. Так что чтение – это особая статья, и я к нему отношусь трепетно, с любовью, с уважением.

 

- Я знаю, что всегда тебя привлекала общественная деятельность. И вообще-то ты всегда был человеком общественно активным. Да и сегодня ты остаешься активным членом нашего Общества. В Лосе, где ты живешь, есть местная первичная организация, и я знаю, что в ее работе ты принимаешь довольно активное участие.

 

- Конечно, отвернуться совсем от ВОСовских проблем, которым была посвящена основная часть моей жизни уже в качестве члена ВОС, я просто не мог, продолжаю ими интересоваться. Я регулярно слушаю Интернет-радио «Рансис» на своем компьютере. Слушая это радио, я узнаю голоса тех людей, с которыми знаком. Зоя Шишкова, там у нее есть рубрика «Сочинения», Зарубина Ирина, у нее рубрики «Грани реабилитации», «Факультатив»… Окунаешься в жизнь незрячих в настоящее время. Эта жизнь очень многообразная, сейчас акценты ее сместились в сторону творческой реализации возможностей человека. Происходит уход от трудовой деятельности, которая была основной на наших учебно-производственных предприятиях. Потому что там уже трудовая жизнь еле-еле теплится. Участвую в работе журнала «Наша жизнь» в качестве члена общественной редколлегии, иногда пишу туда статьи. И когда над ними работаешь, это тоже требует внимания, привлечения прошлых знаний и опыта ВОСовской жизни.

В нашей первичной организации с 74-го по 88-й год я был председателем, снова встал туда на учет после того, как прекратил свою трудовую деятельность. Там у нас есть возможность пообщаться с людьми. Люди в основном все с каким-то багажом жизненным. У каждого своя была деятельность, своя работа – есть, о чем поговорить. Ну, и кроме того, иногда председатель обращается ко мне, чтобы я помог кому-то разобраться в своих проблемах, когда люди теряют зрение наряду с какими-то другими возрастными болячками. Очень сложно с такими людьми разговаривать. Но, тем не менее, иногда получается человека как-то подвеселить, убедить его в том, что, как говориться, не мы первые, не мы последние, и есть люди, которым гораздо труднее и сложнее, чем нам. У нас, слава Богу, еще есть руки, ноги, уши, голова еще немножко работает… Местная организация для меня – это источник, с помощью которого можно поддержать связь с Обществом слепых.

Изредка меня еще приглашают в «Реакомп». Как-то раз пригласили, чтобы проконсультировать такую проблемную сторону жизни, как организация учебы малыша, который теряет зрение.

 

- Я хотел бы немножко расширить эту тему. Скажем, ребенок слепой. А родители зрячие, и по какой-то причине они не хотят признавать, что у них ребенок слепой. И думают, мол, пока мы еще живы-здоровы, у нас пока еще полно сил… Ну, чего нашего домашнего ребенка отдавать в школу, где будут жестковатые требования, где надо уроки учить? Там ребята могут и толкнуть, и щипнуть, и так далее… И, жалея ребенка, никуда его не отдают. Проходит время, ребенок этот становится уже взрослым человеком. А родители потихоньку стареют, силы теряются. Короче говоря, это такое несчастье для родителей, которые наблюдают своего уже взрослого ребенка, который не устанавливает общественные связи, а они уже не могут помочь ему. Он ничего не знает, он боится, он никогда из дома никуда не выходил. Довольно типичная такая история. Тебе приходилось выручать таких родителей несчастных, которые чего-то не понимают, и вот этих детей? Расскажи один-два случая.

 

- Вообще на моей памяти реабилитационных сюжетов, которые врезались в нее на всю оставшуюся жизнь, несколько.

В первичку пришла женщина, из Сургута она приехала сюда вместе с сыном, у которого с глазами тяжело было. Он уже взрослый человек, юридическое образование у него. Пришла, спрашивает: «Что делать? Он мне говорит, что наложит на себя руки, если не помогут ему зрение восстановить». Я говорю: «Ну, как же так, что он, получается, себя любит больше чем Вас?» Долго мы с ней разговаривали. Не позавидуешь такой матери! Прошло много-много лет, и вдруг раздается звонок у меня дома. «Помните, я такая-то, вот мы с Вами тогда-то разговаривали, я из Сургута». Я говорю: «Я помню. Как у Вас дела?» Отвечает: «Ой, Вы знаете, все хорошо! Зрения у него осталось мало-мало, но он в одной нефтедобывающей компании работает, и все у нас складывается нормально».

Ну, а один из свежих сюжетов… Был звонок из «Реакомпа», Ольга Валерьевна, заместитель начальника института, попросила меня побеседовать с одной женщиной, у которой сын теряет зрение, причем стремительно, он уже с первой парты не видит, что там на доске… И не знают, что делать. В общем, дело кончилось тем, что удалось мне как-то убедить эту молодую маму, чтобы мальчика отдали в школу-интернат. И вот он начал с этого года с 1 сентября учиться в этой школе. Ему прикрепили персонального учителя по брайлю, учителя по информатике… И мама довольна тем, что вот так вот разрешился вопрос.

Приятно, что как-то удаётся достучаться до людей и сориентировать их на реальное осмысление того, что происходит с их близкими. Мне удалось за многие годы в Обществе слепых накопить уже солидный опыт в решении различных проблем. Для себя я выстроил такую позицию, она уже совершенно железная и твердая, что слепота – это своего рода профессия, которой нужно овладеть. Профессия предполагает выработку определенных навыков, приобретение опыта. И самые надежные орудия этого труда – это брайль и трость.

 

- То есть, важно научиться самостоятельно ориентироваться в пространстве?

 

- Да. Чтобы быть мобильным. Это все-таки те вещи, которые позволяют человеку сохранить или даже приобрести какие-то элементы независимости личной. Психологическая травма для человека слепнущего – это потеря независимости, это постоянное унизительное обращение за помощью: «Проводи меня туда-то, прочти мне то-то». Оно, в общем-то, осложняет взаимоотношения. И поэтому, когда здоровые люди, окружающие человека слепнущего, видят, что он что-то старается сделать сам, тогда и у них возникает желание помочь ему. Но, с другой стороны, сам слепой человек, конечно, должен понимать, что его окружение существует не для того, чтобы ему помогать. Что у людей тоже могут быть свои проблемы. Это такие прописные истины, но они почему-то усваиваются очень сложно. Еще есть такая формула: если человек своих окружающих, родных и близких любит больше, чем самого себя, тогда успех в его самореализации, в формировании его самостоятельности будет более ощутимым.

 

- Вот ты упомянул ситуацию: молодая женщина, у нее слепнет ребенок… Такая мать часто сама говорит: «Я сама все сделаю. И прочитаю ему, и отведу его туда и сюда, и так далее». Так ей, конечно, проще, чем научить его делать это самому. Это ведь и терпение нужно, и настойчивость, и время. Как ее убедить? Как же Вы добились результата этого? Чтобы мать эта поняла, что надо отдать ребенка в специализированный интернат?

 

- Любой реабилитационный сюжет, во-первых, для меня профессионально интересен. А во-вторых, когда уже начинаешь, как сейчас принято говорить, «въезжать» в тему, то открывается очень много деталей. И в каждой семье их, по-моему, выше головы. И когда начинаешь в них вникать, человек тебе уже подробно рассказывает свою историю, ниточка доверия протягивается, и разговор уже становится не декларативный, а доверительный. И ситуацию раскрываешь подробно, со всех сторон. Вот, например, эта мама, у которой сын-школьник теряет зрение. Там еще один малыш недавно родился. И вот я ей говорю: «Сейчас Вам нужно позвонить маме, чтобы она приехала и посидела с малышкой. В это время Вы мчитесь, чтобы встретить со школы и проводить домой сына. Потом его надо покормить, потом надо усадить уроки делать… А в это время малышка пищит, ее тоже надо покормить. И Вы разрываетесь на много частей. А вот в той школе, которую я Вам советую, там вот так-то и так-то организована жизнь. Там его научат и картошку чистить, и другим навыкам самообслуживания…»

 

- И писать, и читать по брайлю научат.

 

- Да, естественно. И он, в общем-то, получит навыки обращения с теми формами получения информации, которые специфичны для человека без зрения. Говорю: «Он ими овладеет, он будет самостоятельный, а у Вас будут руки развязаны для других домашних дел». Тут приходится пускать в ход много-много всяких убеждающих аргументов. Вплоть до того, что я их пригласил к себе домой, показал этому мальчику брайлевскую азбуку. И он заинтересовался. А когда человек заинтересовывается чем-то, то успешнее продвигаются его дела в этом направлении. Вплоть до того, что я показал, как вслепую чистить картошку и сказал: «Вот ты мне сейчас три картошины чистишь, а мама твоя проверит, как ты это чисто сделал». И когда этот мальчик все это дело попробовал своими руками, я почувствовал, что он это тоже делает как-то с удовольствием. И я чувствую, что там его в школе научат, что он будет, как губка, все впитывать. Ну и в результате, когда устроила она его в эту школу, она как бы поддалась убеждающим нашим разговорам. Ну, с одной стороны, для меня это удовлетворение, а с другой стороны, это и облегчение для семьи. И решение проблемы.

Но здесь я просто обязан отметить, что мне в свое время очень повезло в том, что я попал много лет назад в СКБ, Специализированное Конструкторское Бюро, где работал в отделе под руководством Федотова Виктора Ивановича. Отдел назывался «Исследование проблем развития и внедрения тифлотехнических средств». То есть, средств, которые позволяют организовать быт, учебу, работу слепому человеку без участия зрения с опорой на осязание и другие сохранные анализаторные системы. На этой работе у меня была возможность как раз подробно познакомиться с системой обучения незрячих детей. Какие преподаватели в школе-интернате, какие программы, как выстроен день, как организован досуг, кружковая работа. Это огромный пласт жизни, который мне удалось изучить. Я перечитал очень много литературы по этому поводу. Начиная с фантастической совершенно книжки, которая на меня произвела впечатление – это изданный еще до революции огромный фолиант под названием «Воспитание и образование слепых и призрение их на Западе». Автор Скребицкий.

Ставя точку в нашем сегодняшнем разговоре, хотелось бы, чтобы у людей была надежда, чтобы люди работали на результат. А результат в нашей работе – это помочь слепому человеку встать на ноги.