ДИСКУССИОННЫЙ КЛУБ
НЕЛЬЗЯ ПОДРЕЗА?ТЬ КРЫЛЬЯ
«Всё течёт, всё меняется» (Pantarhei) — ещё древние изрекли истину, которая давно стала прописной. Но от этого мудрость не перестала быть мудростью, так что она и теперь нередко вспоминается. Однако приведённое изречение, естественно, относится и к нему самому. Поэтому сейчас (разумеется, не в первый раз) хочется его дополнить: да, верно, всё течёт, всё меняется, но, к сожалению, не всегда к лучшему. Точнее, этот процесс тоже диалектичен, противоречив.
Возьмём, например, слово «забота». Оно воспринимается как нечто тёплое, даже ласковое, приятное — в общем, хорошее. И вдруг именно вследствие заботы начинают возникать какие-то совершенно неожиданные, явно негативные последствия. А произошло вот что. Живу я в Челябинске, работаю в Южно-Уральском государственном университете, а ранее — в ЧПИ, ЧГТУ, 58 лет. Дело в том, что я не только незрячий, но ещё и доктор философских наук, профессор, академик АГН, так что пока нужен. Правда, по просьбе перешёл на полставки, чтобы принять на работу ещё одного или даже двух профессоров. Я колебался, но согласился, поскольку, кроме всего прочего, мне уже 8З-й год, что называется, надо и честь знать.
И тут меня угораздило упасть в здании университета, и довольно серьёзно, хотя никогда и ничего подобного не бывало. Долго не мог понять, как такое могло случиться, но потом разобрался. Обычно, приходя на занятия в это здание университета, я раздевался в крайнем окошке гардероба и по прямой поднимался по лестнице вверх. Так было на протяжении всего последнего семестра и много, много раз до того. А тут установилась хорошая погода, студентов раздевалось мало, гардеробщицы закрыли крайнее окошко и оставили только среднее. Я этого не знал и вышел на параллельную лестницу, которая вела вниз. Накануне, как выяснилось, была такая же ситуация, но тогда как-то пронесло. На этот раз только разделся, прозвучал звонок на занятие, а я был ещё на первом этаже. Кстати, он всегда звенел, и на этот раз тоже, на две минуты раньше. Я собирался позвонить коменданту, чтобы звонок давали вовремя, да так и не удосужился. Мелочь, казалось бы, а ведь, может, ничего и не произошло бы. Так что в чём-то и сам виноват — нужное намерение не надо откладывать. Итак, прозвучал звонок, я машинально ускорился, как-то неловко оступился, заскользил на животе головой вперёд. Хорошо, что внизу ничего не стояло, а то могло бы всё закончиться куда как хуже.
Подскочили студенты, помогли подняться на ноги. Почувствовал какое-то странное и неприятное ощущение в правой руке, которой держал трость. Проверил, а безымянный палец торчит в сторону! Почувствовал ссадины на обеих ногах, но главное — сильно ударился левой стороной лица (тревожит до сих пор). Что делать? Решил идти на занятие (мне предстояло затем провести ещё один семинар). Студентка начала доклад о космической философии К.Э. Циолковского. Пришли с кафедры, но я отказался уходить, надеялся хотя бы доклад дослушать, поскольку услышал, что студент вызывает «скорую». Подумал, что ж, пусть приезжают, вправят, поставят палец на место, ведь явно не перелом, нет очень сильной боли, и я продолжу занятия. Был очень удивлён и огорчён, что «скорая» отказалась устранить вывих и категорически настояла ехать в травмпункт, только обработав ссадины и синяки. Пришлось подчиниться. Там всё сделали, как надо, но три недели пришлось ходить на работу с рукой на перевязи с мягким гипсом, что для правши было очень неудобно.
Но рассказываю я об этом происшествии и его обстоятельствах не для того, чтобы «поплакаться», я вообще-то не из плаксивых, а в надежде на то, что кто-то, оказавшись в подобной ситуации, проявит должную бдительность и избежит серьёзных осложнений. Однако главный повод для этой заметки в другом: мне, по сути дела, запретили ходить по университету без сопровождающего. Представитель охраны труда и руководство объяснили это тем, что именно с нынешнего года, подчёркиваю (кто-то об этом пока может и не знать) серьёзно возросли требования к охране труда и ужесточились наказания для руководителей учреждений, в которых произошли производственные травмы. В данном случае, как посчитали, произошла производственная травма, а раз так, надо отчитаться о принятых мерах предупреждения их в будущем, и специально для меня выделили ещё пол ставки на сопровождающего (это, конечно, благо, единственное положительное следствие случившегося, достойное искренней благодарности).
Вроде бы проявлена забота о «трудящихся», да и вправду оказано внимание. Однако мне при этом объявили, что наш университет не приспособлен для работы инвалидов, хотя, кроме меня, только на моей памяти, в нём работали пятеро незрячих, и вполне успешно. Но то были другие времена!
Я спросил: «А что, если бы эту заботу проявили в то время, когда я приехал после окончания философского факультета МГУ по госраспределению в этот вуз? Принял бы меня кто на работу? И как бы всё было? И что бы со мной стало?»
Но это ещё не всё! В начале октября в Уфе должен был состояться VIIРоссийский философский конгресс. Я принимал участие в работе практически всех этих совещаний, а также во всемирных встречах в Москве, Стамбуле, Сеуле и Афинах. На двух из них организовал и провёл круглые столы. На последний летал с сыном, а на предыдущих был с женой, которая скончалась почти пять лет назад.
Мне очень хотелось принять участие в работе предстоящего конгресса, пообщаться с коллегами, подискутировать по различным проблемам современной философии, прежде всего, научного решения проблемы смерти и бессмертия человека. Но положение дел сложилось так, что мне поехать оказалось не с кем. Я и сам смог бы, но в этом мне было категорически отказано: мол, случись что-нибудь, нам тогда не рассчитаться, и закон для всех, его надо соблюдать. Сложилась такая напряжённая обстановка и атмосфера, что коллеги по кафедре, которые тоже собрались ехать на конгресс, не осмелились взять на себя ответственность помочь мне в поездке. Я написал в Оргкомитет просьбу, чтоб меня встретил у поезда один из волонтёров, но на этот вариант моё руководство тоже не согласилось.
Правда, в качестве компенсации было предложено организовать моё заочное участие в работе конгресса посредством видеозаписи или Skype, но это требует много сложной подготовительной работы.
Как раз в восьмом номере «НЖ» за этот год прочитал интервью Анастасии Павлюченковой с Сергеем Парахиным «Мир — через ощущения», материалы Владимира Бухтиярова «Чиновников жалко», Владимира Савенкова «Всё не так плохо» и Елены Федосеевой «Три дня в Италии». Читал и невольно проводил параллели со своим случаем, огорчался, понимая, что забота, обременённая формализмом и бюрократизмом, утратой здравого смысла, неизбежно приведёт к серьёзному ограничению возможностей хорошо реабилитированных героев этих сюжетов, свободы их самовыражения и самоутверждения. Всё это существенно подорвёт качество их жизни. Этого допустить нельзя! Нельзя подрезать крылья мобильным и творческим людям!
Игорь Вишев,
Челябинск