Активный возраст

ЖИЗНЬ НА СКОРОСТИ

Правительство Москвы и некоммерческое партнёрство «Национальное Общество Качества» в 2010 году объявили конкурс «За качество жизни инвалидов». У него четыре номинации (профессиональное мастерство, активная общественная жизнь, спортивные успехи, высокий творческий потенциал) и одна благородная цель — создать постоянно действующий механизм поддержки инвалидов, имеющих достижения в различных сферах жизни, популяризировать их как образцы для подражания. Среди участников конкурса и инвалид первой группы по зрению. Ему 28 лет. Его основная черта — любит жить  на высоких скоростях, преобразуя при этом  свою слабость в силу.

 И это всё родом из детства

 О такой неординарной личности  писать  и просто и сложно одновременно. Просто, потому что интересного  в биографии так много, что  кажется, нанизывай факты, как бусинки, на ниточку  и само  собой получится то, что нужно. А сложно, потому что одной ниточки здесь мало.  Чтобы понять душу, надо уловить её состояние в моменты радости и грусти, проследить, что она принимает, а что — нет. Человеку  со стороны сделать это очень сложно. Так что мои заметки — всего лишь попытка прикоснуться к тому богатству, которое не вне, а внутри и которое принято называть  духовным багажом личности. А он, как известно, во многом набирается в детстве.

Максим родился в Туле. Но в младенчестве вместе с родителями переехал в Москву, в район Садового кольца. Это центр города, дворы-колодцы, где не так уж и много места для шумных детских игр. Но, может быть, это и хорошо для слабовидящего ребёнка, которого за ручку водили в коррекционный детский сад,  затем — в спецшколу, и постоянно советовали быть осторожным.  Однако Максим уже тогда не хотел для себя обособленной жизни. И на маленьком «пятачке» двора вместе со сверстниками находил простор   для развлечений. Бегал наперегонки, прыгал с гаражей, прятался в подвалах, забирался на заборы, строил крепости из строительного хлама — в общем, резвился от души, не думая о плохом. Но однажды погожим осенним днём  детская игра в  мушкетёров закончилась дракой. «Гвардеец», сражённый шпагой «Атоса» в лице Максима, посчитал это несправедливостью и нанёс ответный удар по голове. В результате — отслойка сетчатки и полная слепота. Максим к этому времени учился в школе-интернате № 2 для слабовидящих детей.  Учился без особого удовольствия, потому что благодаря хорошей домашней подготовке он опережал в развитии одноклассников. Читал и писал с трёх лет. Быстро решал арифметические задачи.  Уроки казались ему скучными, он  часто убегал с них, а чтобы не нашли, прятался в актовом зале за бюстом Владимира Ильича Ленина. Дома же ночью под одеялом с лупой в руках читал  приключенческие романы, которые потом инсценировал в дворовых забавах. Сейчас жалеет об этой вольготности. Говорит, что пропуск уроков сказался на его грамотности.  Но  в октябре 1993 года  всё это вмиг рухнуло. Сколько людей пережили подобную трагедию… Сколько лет оттаивали от стресса… Максим же  в этой ситуации проявил мужество,  хотя ему было всего 11 лет. Героически повели себя и родители, инвалиды по зрению Татьяна Геннадьевна и Александр Борисович,  которые  практически  в течение двух недель обучили сына системе Брайля и  буквально встроили в учебный процесс Московской школы-интерната № 1 для слепых детей.

Занимался тем, что нравилось

Новая жизнь потребовала усидчивости и сосредоточенности на учёбе. Но Максим не был бы  самим собой, если бы  вопреки натуре превратился  в «ботаника».  Да, он учился хорошо. Но душа искала самовыражения.  Как он сам признаётся, поняв, что зрение не вернуть, он пустился «во все тяжкие», то есть вопреки запретам стал жить,  как  хотел. Ходил туда, куда нельзя, и делал то, что не положено. Сразу же пренебрёг советом врача забыть про уроки физкультуры. Гонял мяч, кувыркался на матах, увлекался силовыми упражнениями. Но больше всего любил оторваться от земли — повертеться на брусьях и перекладине, поражая смелостью окружающих. До сих пор не может пройти мимо турника, чтобы не повисеть на нём. С благодарностью вспоминает учителя физкультуры Анатолия Николаевича Королёва, который относился к ребятам, как строгий офицер к солдатам, но при этом был терпелив и доброжелателен. Знаковым для него в эти годы было и знакомство с тренером по дзюдо Алексеем Сидоровым, который  вместе с женой Эллой  совершенно бескорыстно  обучал ребят с любой категорией инвалидности основам айкидо —  мягкому варианту боевого искусства. В школу Сидорова на Шаболовку Максим пришёл шестиклассником и провёл там четыре с половиной года. Алексей не спрашивал у своих подопечных ни паспортов, ни медицинских справок. Только предупреждал: «Вы взрослые люди, сами знаете свои «болячки». Хотите — занимайтесь со всеми, хотите —  понаблюдайте, как это делают другие». Такая свобода нравилась непокорному пареньку. «Я ходил туда не для того, чтобы расслабиться и полежать на татами, — признаётся он,  — я хотел заниматься тем, что нравилось.  И хоть на соревнования мы не ездили, чёрных поясов в официальной обстановке не получали, но эта наука очень помогла мне в физическом развитии, ориентировке в пространстве, научила основам самозащиты».  Дружба с Алексеем Сидоровым продолжается до сих пор.

«Вкусный» звук, рождающий стихи

Школьные годы любого подростка — это ещё и увлечение музыкой.  Максиму хотелось не только  запомнить полюбившуюся мелодию, но и понять, как она рождается. Инструментом для такого познания он выбрал классическую гитару.  Сначала его обучал отец, потом — на частных уроках  профессиональные педагоги.

 Человек с гитарой — всегда душа компании, что очень помогло домашнему Максиму влиться в интернатское братство. Потом был школьный ансамбль под руководством известного джазового музыканта Алексея Черёмуша, а после его ухода — увлечение жёстким роком с социальным подтекстом, но уже не на базе школы, а на самостийном уровне  в подвале: «У нас была старая аппаратура, барабаны мы собирали из хлама, к тарелочкам подвешивали ключи, чтобы они лучше звучали».  И тут же  ностальгически вздыхает: «Эх, сейчас бы всем собраться, поиграть».  

Гитара не ушла из его жизни. Он часто берет её в руки. Пишет стихи и сочиняет музыку.  Но  внутри что-то в этом вопросе  у него не срослось. «У меня нет музыкального слуха, нет  специального образования, вообще нет данных, я не знаю ни сольфеджио, ни теории музыки. Этого не было в моей жизни и уже не будет. Я не должен   был заниматься классической гитарой, уж лучше бы учился эстрадному аккомпанементу», —  он недоволен собой и, кажется, уже поставил  на своём увлечении «большой крест».  Но  неожиданно  монолог принимает другую окраску: «Сейчас я играю в сто раз лучше, чем тогда.  Я купил себе приличную аппаратуру с массой  звуковых вариаций.  Иногда удаётся найти очень «вкусный» блюзовый звук, который рождает в душе поэтические строки, и они сразу ложатся на мелодию». А стихи и мелодии, конечно, про любовь.  Вот такой вот он, Максим Петров. Противоречивый? А, может, самокритичный? Но,  видимо, у него  непростые отношения с миром.  И яркий, цветной фон   ему ближе, чем чёрно-белый.

Сертификат не пригодился

Ещё один урок  юности имеет  уже привкус горечи. Это были 90-е годы, когда вся страна и каждый из нас в отдельности старался  приспособиться к  условиям  рыночной экономики. Родители Максима, отважные люди, создали строительно-отделочную фирму, занимающуюся ремонтом квартир. Конечно,  сами они полы не циклевали, кафель не укладывали, обои не клеили. Они были посредниками между заказчиками и исполнителями, честными, порядочными, аккуратно платившими все налоги.  Фирма кормила семью, но поднять её на более высокий уровень не удавалось. Максим, желая поставить семейный бизнес на научную основу, целый год учился предпринимательству в школе малого бизнеса при Международном университете этого профиля. И вот, когда казалось,  что дело пошло в гору, случилась беда.  Бригада отделочников завалила заказ, а расплачиваться за брак пришлось хозяевам фирмы. Долг был очень большой. Чтобы вернуть его, Петровы продали свою квартиру в центре города, переехали в спальный район, а вскоре и вовсе свернули бизнес. От тех «крутых» времён  у Максима остался сертификат  с «пятёркой» по маркетингу и менеджменту и убеждённость в том, что в «нашем государстве даже людям с железными нервами, бешеной работоспособностью, умением рассчитывать свои деньги и время  вести честный бизнес пока очень сложно». Эта история  семьи инвалидов по зрению достойна отдельного разговора, и, возможно, со временем повзрослевший Максим напишет свои «письма издалека», но пока  в душе — горький привкус разочарования.

Существенным  «довеском» к юношескому багажу являются и навыки по самообслуживанию, которые Максим приобрёл в интернате. На уроках труда его научили пришивать пуговицы, шить, вязать, жарить яичницу, чистить картошку и даже плести макраме. Этот женский уклон  когда-то смущал мальчишек, желавших освоить мужские работы, но на них в целях безопасности   в интернате было наложено «табу». Зато сейчас Максим  может легко помочь себе в  бытовых вопросах, а также вполне грамотно научить основам самообслуживания вновь ослепших людей, которые обращаются к нему за консультацией. И ещё. С юношеских лет он увлекается лепкой из глины и объёмной аппликацией.  Но это, по его словам, занятия для того, чтобы маму «повеселить». Себя же он «веселит» чтением. Максим —  заядлый книгочей. С книгами ложится, с ними же и встаёт. Они  у него и на «мобильнике», и в компьютере. В его ушах постоянно звучит голос диктора. И, кажется, что нет темноты…

Его университеты

Свой будущий вуз неординарный  юноша со сложной внутренней организацией  выбирал долго и тщательно. Побывал на «днях открытых дверей» многих высших учебных заведений. В конце концов, остановился на Российском государственном социальном  университете, куда и поступил в 2001 году. «Я разгильдяй, — говорит он, — хотя школу окончил хорошо. Но вот в университете меня «прорвало». Я учился со страшной силой. Даже с температурой  39 приходил на лекции. Мне была жутко интересна моя будущая профессия и очень хотелось вырваться вперёд». Учителя школы-интерната № 1 старались не зря. Их выпускник  знал больше многих своих сокурсников, умел думать, размышлять. Но не всегда учёба сопровождалась звуками победного марша. Если на культурологии он «катался по столу от смеха», видя, как   ребята  путаются в простых исторических датах и не могут назвать даже место рождения Христа, то на философии втягивал голову в плечи при жёстких оценках профессора  Николая Васильевича Солнцева, который  требовал  проникновения в суть каждого понятия и  беспощадно ставил «двойки» за привычку произносить слова, не задумываясь об их  смысле.  «Я до сих пор считаю, что не достоин «четвёрки» по этому предмету», — признаётся Максим. Однако, несмотря на сложности, он ни разу не сбавил набранную на первых занятиях скорость.

В университете  Максим занимался и  исследовательской работой. За четыре года обучения по программе бакалавра он  участвовал в реализации трёх социально значимых научных проектов. Все они связаны с болевыми точками  нашей действительности. Это проблемы детской подростковой проституции. Это пути адаптации женщин, отбывших срок наказания,  к условиям нормальной жизни. Это изучение такого порока общества, как  нетрадиционная сексуальная ориентация. В обязанности Максима входили сбор статистических данных, ведение переговоров, опросов, интервью с респондентами. Каждый проект завершался конкретными рекомендациями по изучаемым темам.  Студенты предложили ЦСО работать не только с инвалидами и пенсионерами, но и с семьями, входящими в группу риска, а при  женских кризисных центрах создать отделения для подростков, оказавшихся в трудной жизненной ситуации. Пожалуй, самым плодотворным был второй проект, который осуществлялся на базе Женской Можайской колонии.  Из числа заключённых  была сформирована группа по  подготовке социальных работников. Предполагалось, что эта профессия поможет им в будущем устроиться в жизни. Проект отвечал на вопросы: нужен ли нарушителям закона такой поворот судьбы, как подвигнуть их на учёбу, по каким критериям отбирать  слушателей и как проводить обучение? Работы Максима Петрова и его друзей получили одобрение Департамента социального развития Москвы, а их авторы стали стипендиатами столичного правительства. При работе над проектом по  сексуальным меньшинствам в городе был проведён рейд,  собрана статистика и составлен отчёт. Это была серьёзная попытка взять под контроль разгул нравов.

 В 2003 году  Максим вместе с преподавателем Ольгой Николаевной Субаевой  написали учебное пособие для студентов «Введение в специальность. Социальная работа».   Плоскопечатный вариант имеется в библиотеке  университета, а брайлевский  —   в РГБС. Кроме того, подготовлены методические рекомендации по адаптации учебных заведений под потребности студентов с проблемами зрения. А на третьем курсе ему доверили читать в своём  вузе  лекции по реабилитации инвалидов, по истории социальной работы.  Самоотдача и  увлечённость, пропитанные любовью к профессии, не остались незамеченными. В год окончания университета, в 2005-м, он вместе с «красным» дипломом и степенью бакалавра получил почётное звание «Открытие и гордость университета. Серебряная медаль». Ну, а дальше — прямая дорога в магистратуру  с изучением истории, теории и методологии социальной работы. Он поступил туда легко и чувствовал себя комфортно. Занимался  инвалидными проблемами, готовил очередную «методичку» для университета. Через два года защитил  магистерскую диссертацию. Но судьба, видимо,   не хотела  отпустить на волю  талантливого трудолюбивого студента, не вознаградив по достоинству. 2007 год стал для него «звёздным». Он не успел сдать экзамены, как был объявлен конкурс «Молодые таланты Москвы». Научный руководитель Ольга Николаевна Субаева и ректор РГСУ Василий Иванович Жуков  отправили лучшего студента   посоревноваться с другими в номинации «Наука и инновации». Работ у него для этого было более чем достаточно. Но он считает, что  на решение жюри во многом оказало влияние  интернет-голосование его  заочных друзей  по   дискуссионному листу «Калейдоскоп». Это —  своеобразный электронный форум, созданный Максимом в студенческие годы для общения с единомышленниками по самым разным вопросам. Узнав о конкурсе, пятьсот подписчиков «листа» поддержали коллегу. В результате первое место и медаль «Молодые таланты Москвы-2007», которую в Московском доме музыки ему вручил известный врач  и общественный деятель Леонид Рошаль. Вслед за поздравлениями — новое предложение:  победитель московского конкурса  должен защищать честь города  на общероссийском под названием «Национальная молодёжная премия «Будущее России». Времени на подготовку было очень мало, но Максим собрался и написал-таки для конкурса ещё одну работу — обзорно-аналитическое пособие  по инвалидной тематике. Снова победа!  И практически сразу же покорение ещё одной вершины  на конкурсе Президента России,  где у Максима тоже первое место и солидный грант. Так триумфально Максим Петров завершил своё образование, доказав и обществу, и себе, что незрячий человек и в учёбе, и в  науке может быть лучшим.

После таких успехов  «красного» выпускника не просто звали, а тянули в аспирантуру. Но он не соблазнился. Не потому, что устал от науки. Просто решил жениться и  заняться материальным обеспечением будущей семьи. Но ни с женитьбой, ни с аспирантурой ничего не получилось. И Максим спустя какое-то время снова пришёл в РГСУ, но на этот раз не за диссертацией, а за дипломом менеджера, который получит после полугодового обучения на курсах повышения квалификации.

В идеале – общение с аудиторией

Не секрет, что значительную  часть жизни человек проводит на работе. Естественно, такие длительные отношения требуют взаимной любви. Как с этим вопросом у Максима? Он говорит, что с учётом накопленного багажа в идеале  видит себя за преподавательской кафедрой. Аудитория манит его и заводит ещё со студенческих времён, когда читал лекции своим товарищам. Новые  яркие впечатления от общения со слушателями получил в прошлом году в Сургуте, где выступал перед социальными работниками на семинаре, проводимом методическим центром  департамента соцзащиты этого сибирского города. А направила его туда  региональная общественная организация инвалидов «Перспектива», с которой активно сотрудничает Петров. «Был очень плотный, напряжённый график, — вспоминает он. —  С понедельника по субботу — по пять-шесть пар в день. Но мне было не трудно.  Я получал огромное удовольствие от того, что разбираюсь в обсуждаемом вопросе, что  люди меня слушают, что им интересна тема.  А она касалась работы с семьями, где есть дети-инвалиды. Я чувствовал себя человеком на все сто».

Два года назад  Максим был принят в штат ИПТК «Логосвос». Генеральный директор  Владислав Сергеевич Степанов  приметил талантливого молодого человека и предложил ему быть сначала администратором  сайта, а потом и техническим редактором радиостанции «Логосвос».

Новичок с нестандартным мышлением и творческим подходом к делу  внёс свежую струю в деятельность старой структуры. Во-первых, разнообразил программу передач, сделал её интереснее. Во-вторых,  изменил формат. Радиостанция, которая в течение многих лет вещала в пределах ста километров от Останкина на тифлоприёмники, которые уже  не выпускаются, прокладывает дорогу в Интернет. Максим уже вывел её в сеть в тестовом режиме. Он говорит: «Если людям понравится, а директор узаконит, то можно и регистрироваться». В процессе обновления под руководством Максима находится и сайт «Логосвос». В обязанности технического редактора входит также  сбор информации в Интернете обо всём, что касается  жизни незрячих в нашей стране и за рубежом, подготовка аналитических обзоров для восовских изданий.

Ещё со студенческих времён Максим сотрудничает с региональной общественной благотворительной организацией «Помощь инвалидам», где на волонтёрских началах является заместителем руководителя по социальной работе. Он проводит тренинги, ролевые игры для желающих трудоустроиться, консультирует по юридическим вопросам с помощью программы «Гарант»,  просто общается с теми, кому необходима моральная поддержка. Рассматривает эту деятельность как один из видов практики.  Ещё одна интересная работа — разъездной реабилитолог. Первый опыт он получил в «Перспективе», куда обратилась за помощью женщина, сын которой потерял зрение. Максим ездил к нему домой, учил обслуживать себя. Потом стали поступать и другие заявки. Несмотря на столь насыщенную жизнь, молодой человек   мечтает о постоянной  работе по  специальности, которую получил в университете.

Экстрим на кончике языка

Максим — не сухарь, увлечённый только профессией. Он живой человек с живыми страстями. За время нашей беседы он несколько раз произносил слова «вкус жизни». Хочу, мол, почувствовать её во всех проявлениях. Вкус — это совсем не то, что  интерес. Вкус — это то, что на языке, это ощущения, входящие в нас через рецепторы. То есть то, что можно попробовать, а не увидеть.

Максиму везёт на людей, которые понимают, насколько это важно  незрячим. Одна из них — Ольга Павлыш, координатор проектов Центра паралимпийского спорта, а сейчас менеджер одной из компаний.  «Эта маленькая девочка, — говорит Максим, — захотела показать незрячим большую жизнь за пределами зрения». И сделала проект «Мир наизнанку» с тактильными экскурсиями  по музеям и заповедным местам России. Ребята побывали в Туле, Ярославле, Самаре, где примеряли кольчуги и шлемы, стреляли из луков, лежали за пулемётом, взбирались на скалы, переправлялись через реки. В Москве они спускались в противоядерный бункер, где трогали руками аппаратуру слежения и даже печатали на секретных телеграфах. Эти экскурсии  взволновали  Максима. Он рассказывал, что в Тульском зоопарке ему позволили погладить ядовитую австралийскую  жабу Агу. «Это сердитое шершавое существо способно выделять токсичную слизь, которая вызывает смерть. Когда  я прикасался к ней, то не знал, как она себя поведёт и какую участь мне уготовит. Между жизнью и смертью было всего несколько секунд. Ощущения из разряда адреналиновых». Сейчас он утверждает, что именно Ага заразила его экстримом, хотя,  наверное, она просто разбудила  то, что было в нём всегда. 

Вскоре после этих походов Максим записался в  группу по подводному плаванию, которую инструкторы  Александр Жеглов и Дарья Портнова организовали  для инвалидов с целью пропаганды среди них этого вида спорта и разработки специальных обучающих методик. Максима это заинтересовало во всех смыслах. Активная натура требовала новых впечатлений, а конструктивный, аналитический ум — исследований. Здесь всё совпало. Вместе с Александром Жегловым они стали апробировать приёмы обучения незрячих дайвингу, придумывать для них язык общения под водой.  Между прочим, за рубежом есть международная ассоциация  дайвинга для людей  с ограниченными возможностями здоровья, используются «говорящие» подводные компьютеры. У нас всё это на начальном уровне. И водная азбука очень актуальна. Максим говорит, что в принципе всё уже готово, осталось только сформулировать и написать.

По поводу  аварийных ситуаций,  которые случаются с незрячими под водой,  Максим рассказал следующую историю. Когда они отрабатывали на глубине  шести метров команду «У меня нет воздуха», у него неожиданно перевернулся грузовой свинцовый пояс, его отбросило спиной на дно, рука запуталась в лямках собственного жилета, ни встать не может, ни дышать нечем. Было страшно.  Но он всё-таки сумел освободить руку, подтянуть запасной «лёгочник» и продышаться. Пришлось поволноваться и тренеру, который,  по словам Максима, относится к нему как к «хрустальной вазе».

В августе этого года Максим осуществил свою давнюю мечту —   прыгнул с парашютом. Это был затяжной прыжок в тандеме со зрячим инструктором с высоты 4000  метров.  Восторг до сих пор перехватывает дыхание:  «Ощущения неописуемые! Первые три секунды, когда  ты выходишь из самолёта и попадаешь в поток, очень страшно. Летишь со скоростью 250 километров в час, щёки начинают болтаться, сменяются массы тёплого и холодного воздуха.  Минута свободного падения с неба — это огромный кусок жизни.  Мы с ребятами решили, что следующим летом обязательно приедем в Киржач ещё раз».

Новое  увлечение Максима с подачи тренера Александра Жеглова — это   параплан, то есть безмоторный сверхлёгкий пилотируемый летательный аппарат.  Он состоит из мягкого двухоболочного крыла, которое надувается через воздухозаборники набегающим потоком воздуха, и подвесной системы, которая крепится к крылу. Чтобы привести параплан в рабочее состояние, надо, держась за стропы, основательно пробежаться вместе с ним, чтобы набрать ветер в крыло и, прыгнув на подвеску,  парить на высоте 300 метров, как птица. Изучая параплан, Максим одновременно составляет методику управления им, адаптированную для инвалидов по зрению. Естественно, под руководством тренера. Возможно, они  станут первыми в России разработчиками этого направления. «Я пробую всё это на себе не для того, чтобы развлекаться, а    чтобы проложить дорогу другим». В ближайших планах — занятия  парусным спортом.  Вирус по имени Ага, действительно, оказался заразным.

Человек, который привык жить без страха в реальности, уверенно чувствует себя и в виртуальном мире. Прекрасно знает компьютер. Про таких говорят — продвинутый. При этом, как всегда, заботится о других. То, что изучил сам, старается передать знакомым. Есть в нём всё-таки преподавательская  жилка. О том, что Максим имеет в Интернете собственный дискуссионный лист «Калейдоскоп», мы уже говорили. А недавно он подготовил и разместил на своей рассылке  курс лекций для незрячих, желающих освоить компьютерный язык. Объяснил, что такое «набивка» и «поле», как называется расстояние от края внутреннего квадрата до края внешнего, как рассчитать веб-страницу и многое другое. Подход здесь, как всегда, учительский:  умею я, значит, сумеешь и ты. Людям нравятся эти лекции, в них о сложном сказано просто и доступно. Освоил он и спутниковую систему «Навигатор GPS», облегчающую инвалидам по зрению передвижение и ориентировку в пространстве. Она работает при помощи встроенного аккумулятора и  позволяет  через спутник получать указания по перемещению. Попав в сложную ситуацию,  слепой человек может воспользоваться  специальной кнопкой помощи. Максим приобрёл эту систему, изучил, но пока не применяет. Больше доверяет трости. А сейчас  в силу обстоятельств  чаще ездит на  социальном такси. Но навигатор  у него  в состоянии готовности.

Что касается конкурса «За качество жизни инвалидов», то Максим пошёл на него сознательно,  не только для того, чтобы себя показать, но и помочь другим. В анкете-заявке изложил свою позицию по поводу «жизни на скорости» с использованием экстрима  как хорошего допинга для повышения физической активности и  самооценки инвалида. Он предлагает: «Делайте, как я,  и ничего не бойтесь». К портрету Максима Петрова хотелось бы добавить ещё один штришок. Этот  умный, образованный, всё знающий и всё умеющий человек  в душе  —  ребёнок, который любит сюрпризы.

Валентина Кириллова

2010 год — Год учителя

Воспитательница

1 мая 1944 года наш поезд Ташкент-Москва пересёк условную границу между Казахстаном и Российской Федерацией. На первой же после этого остановке отец принёс мне воды с плавающими льдинками: «Пей! Это уже наша, русская вода!» Я, истомлённый вагонной духотой и постоянным дефицитом питья, опорожнил кружку без передышки; и — верьте не верьте — слаще напитка мне отведать не доводилось: так сильно, почти без надежды там, в Узбекистане, тосковал и мечтал я о родной Руси.

Министерство сельского хозяйства СССР направляло отца агрономом на Кубань, а медики дали ему шестимесячную отсрочку для амбулаторного долечивания  ран. Три танка пережил отец. В четвёртом его буквально издырявило. Месяц был без сознания. Выходили. Врачи, конечно, понимали кризисное состояние пациента. Поэтому оформили столь длительный отпуск. (Увы, вскоре судьбоносные раны снова открылись, и отец умер в жутких мучениях в том же году.)

На шестые сутки вагонного дискомфорта мы прибыли в столицу. Она встретила нас холодным упорным ветром. (В Ташкенте на момент нашего отъезда — 27-го апреля — уже продавали спелую черешню.)

5 мая папа мой побеседовал с тогдашним министром просвещения РСФСР Потёмкиным. Из высокого кабинета вышел приободрённый, уверенный: его изувеченному войной сыну учение станет путеводной звездой в лабиринте жизни. Так по путёвке Минпроса оказался я в костромской школе для слепых детей. Против ташкентской — будто с чуждой планеты вернулся на родную землю! Об учащихся и сотрудниках этого интерната мог бы поведать много разного — хорошего и не очень, как, впрочем, и о самом себе. Однако повествование-то моё озаглавлено: «Воспитательница»! Пора выполнять обещанное.

Пока отец вёл переговоры с директором, Леонидом Андреевичем Колгушкиным, я стоял у окна длинного широкого коридора и прислушивался к шевелению справа и приближающимся шагам. Женский голос: «Я уже знаю: ты — Женя Терёшкин. А рядом вот — Петя Лапутин. Познакомьтесь! — Она соединила наши руки. — Вы милые мальчики! Уверена: подружитесь». Шаги удалились. Я спросил Петю, кто это к нам подходил. Оказалось, воспитательница, Виктория Викторовна. Я сразу оценил её ненавязчивую приветливость.

Как-то выпало ей ночное дежурство. Я не спал. Меня по-прежнему тиранила каталепсия — следствие второй контузии: чуть склонится надо мной Морфей — тело пугающе цепенеет. И я внутренне отчаянно напрягаюсь, пытаясь не допустить безвозвратного окаменения. Мозгом всё чувствую и сознаю, но мышцы желанию и воле его не подчиняются! Неистовым усилием вырвусь из кошмарного плена и, засыпая, снова в него погружаюсь… В промежутке мучительных «сеансов» скрипнула дверь. Виктория Викторовна неслышно прошлась между кроватями, наверное, кому-то что-то поправляя. Вблизи моей постели тихо поцеловала спящих первоклашек Басова и Дементьева (их имена забыл), Мишу Жижина и Толю Кобылкина и… шрамистого меня! Думала, сплю.

Я и не подозревал о наличии людей, способных на такую глубокую, не показную, тайную любовь к чужим детям.

Однажды ребята тешились анекдотами о евреях:

«Что надо бедному еврею на завтрак?» — «Да Боже мой, всего-то пара цыплят, булочка с маслом и чашка какао — и я сыт!» В то голодное время это звучало впечатляюще.

«На перроне еврей спрашивает знакомого: «Что ты здесь торчишь без багажа, без чемодана?» — «Поезд подъевреживаю», — последовал ответ. «Ты опять глумишься над моей нацией?» — «Вовсе нет! Это было бы, если бы я сказал — поджидаю».

Через неделю Виктория Викторовна читала нам Шалома Алейхема. Мы с интересом слушали и убеждались: евреи, как и все люди, с просторным диапазоном человеческих качеств.

Как-то в пионерской комнате, меблированной лишь старыми стульями, Виктория Викторовна предложила: «Давайте, ребятки, что-нибудь споём!» Павлик Афанасьев тут же затянул: «Там в саду, при долине». Песню дружно подхватили. Ведь и имевшие родителей в те гибельные годы ощущали себя полусиротами. Запела и Виктория Викторовна. И лишь отстонали заключительные слова, все прямо-таки накинулись на воспитательницу: «Виктория Викторовна, у вас такой чудесный голос! Вы поёте, как настоящая артистка! Почему вы не выступаете в театре и по радио?» — «Ребятки, я и была артисткой, певицей. Знала сцену, и сцена меня знала. Но когда убили (она акцентировала это жуткое слово) моего мужа, сцена для меня зашторилась навсегда…» — «Ваш муж погиб на фронте?» — «К сожалению, нет…»

И это «к сожалению» она будто оторвала от сердца. Встала и быстро вышла. Гораздо позже мне подумалось: а не политический ли подтекст имели те слова – «убили», «зашторилась», «к сожалению»?

Очень любили мы слушать охотничьи рассказы. Раз в перерыве чтения Саня Статягин спросил Викторию Викторовну, бывала ли она в других городах. Ответ нас поразил: она пожила даже в Финляндии! Посыпались вопросы: как она там оказалась? Чем занималась, что видела? Муж Виктории Викторовны был работником советского посольства в Финляндии. Когда ему разрешили взять к себе жену, он за ней приехал. «На вокзале в Хельсинки нас должна была встретить посольская машина, да не встретила, — рассказывала наша наставница, — мы с багажом стоим на привокзальной площади. Ждём. Машины нет. Муж просит, чтобы я осталась при вещах, пока он сходит в посольство. Я, конечно, боюсь: заграница! Чужие люди! Незнакомый язык… Муж-то чуточку к финскому приобщился и «разговорником» умел пользоваться. Пошёл он через площадь к полицейскому. Минутку с ним перемолвился, идёт ко мне: «Пойдём!» Я ему: «А вещи?» Он: «Полисмен сказал: у них ног нет!» Прикатили мы за багажом — он на месте! И знаете, ребятки, что меня ещё там удивило? Аккуратность и чистота всюду, даже в общественных туалетах!» Тут нашу собеседницу  позвали в учительскую, и её финская история на этом для нас оборвалась.

Навсегда запомнился мне канун нового, 1945 года и первый день его. 31 декабря 1944-го мы ставили пьесу «В новогоднюю ночь». На сцене — 5 разлапистых елей, под ними — чучела зверей, на ветвях —  птиц (из зоокабинета, конечно). Здорово потрудились воспитатели над костюмами персонажей: Ивана-царевича, Василисы Премудрой, Иванушки-дурачка, Бабы-яги, Кота в сапогах, Сказки, Снегурочки и других. Виктория Викторовна отлично экипировала карликов-гномов. Зал переполнен учащимися, сотрудниками и приглашёнными. Из песни танцующих Сказки, Снегурочки и снежинок меня воодушевили слова: «Поверьте сказке, поверьте жизни, поверьте в радость, любовь свою!»

1 января 1945 года — концерт. Для него особенно удачный номер подготовила Виктория Викторовна. Рассадила на сцене самых младших, в руках у них кастрюля, сковорода, деревянные ложки, ножовка, бубен с бубенцами, свистульки, трещотки — шумовой оркестр. И так-то ладно, так-то лихо сыграли ребятишки «Во поле берёза стояла», «Лезгинку» и «Барыню»! Зал бушевал в восторге!

Задача воспитателя — посеять в сердце питомца добро. Виктория Викторовна Бородкова выполняла свою миссию охотно и умело! Я поныне вспоминаю её с уважением и благодарностью.

Евгений Терёшкин

ТИФЛОМИР

«ДОКАЗАНО ВРЕМЕНЕМ!»

Я улыбаюсь... Улыбка вызвана моими воспоминаниями о том далёком мартовском дне 1984 года, когда я впервые столкнулся с системой Брайля. Это произошло на Алтае, в Центре реабилитации слепых, куда я поступил на обучение девятнадцатилетним юношей. На тот момент я только-только начинал жить в новом качестве —  без зрения. В памяти всплыл эпизод, когда на уроке  по изучению Брайля мой седовласый незрячий учитель, руки которого пахли табачным дымом, рассказывал об основах рельефно-точечного шрифта слепых и показывал, как пользоваться письменными принадлежностями. Его объяснения я слушал рассеянно, меня не оставляла одна мысль: «Зачем мне это? У меня за плечами десятилетка, учиться больше не придётся, а почитать художественную литературу можно, пользуясь «говорящими» книгами. Но постепенно эту мысль вытеснила другая: незрячему будет сложно жить, не имея возможности произвести запись и прочитать её. И тогда я со всем возможным прилежанием освоил Брайль.

Волшебное шеститочие понадобилось мне практически сразу после изучения. Когда я закончил освоение курса элементарной реабилитации, директор Центра Михаил Никитович Наумов предложил остаться работать в должности преподавателя по пространственной ориентировке. Но при этом было поставлено обязательное условие: мне придётся поступить в вуз и получить  педагогическое образование. И вот я, единственный на курсе незрячий среди студентов-заочников, сижу на лекции и веду записи, используя брайлевский письменный прибор. Лёгкий шум, возникающий при ведении записи РТШ, поначалу привлекает внимание студентов и преподавателя, но постепенно все привыкают к этим звукам, и неизменный интерес у них вызывает момент, когда я читаю записи пальцами. Благодаря возможности вести записи лекций и читать их я получил высшее образование с достаточно высоким уровнем знаний.

В моей жизни не единожды складывались ситуации, когда владение Брайлем в чём-то меняло её уклад. Так, например, в начале 90-х годов экономическая неразбериха в стране привела к тому, что многим инвалидам пришлось зарабатывать на жизнь. Пенсии были невелики, да и выдавали их с длительными задержками. Вот тогда я и решил подрабатывать в качестве звонаря в Успенском храме города Бийска. Настоятель храма, архимандрит Ермаген, в беседе со мной много говорил об ответственности звонаря как церковнослужителя. Он пообещал взять меня с испытательным сроком, но для начала предложил выучить молитву, обязательную к прочтению перед трезвоном. Я вынул из сумки письменный прибор и приготовился к записи. Настоятель продиктовал первые слова: «Велию божию...» Когда запись молитвы была закончена, настоятель объявил: «Виктор, я беру тебя звонарём без всякого испытательного срока». Я до сих пор уверен, что его решение изменилось при виде того, как я записывал и читал молитву. Видимо, для настоятеля стало ясным, что незрячий справится с работой не хуже зрячего, а может быть, даже в чём-то и лучше. В Успенском храме я подрабатывал в течение пяти лет. Но и по сей день я часто посещаю воскресные литургии.

На этом мои дополнительные заработки благодаря знанию Брайля не закончились. В течение двух лет я давал частные уроки игры на гитаре и баяне. Интересно, когда гениальный француз создавал эту систему, предполагал ли он, что её можно будет использовать при обозначении нот? Мне думается, что, создавая вид письменности, он как музыкант не мог не думать и об этом. Мне нередко приходилось пользоваться брайлевским вариантом нот. За что я бесконечно благодарен ему, не побоюсь этого слова, Великому Людовику Брайлю.

Ещё одна улыбка адресована давнему эпизоду... Я сижу на диване, а моя двухлетняя дочь Юля, смешно и натужно кряхтя, волочит по полу ко мне большую толстую брайлевскую книгу со сказками и просит: «Прочитай сказку про лису и медведя!» Я открываю книгу и начинаю читать. Дочь садится рядом и внимательно следит за тем, как мои пальцы скользят по странице, а потом заливисто смеётся, когда я дочитываю до того места, где лиса обхитрила медведя. Пролетело время... Вот у меня уже трое детей, и при оказании помощи в решении школьных задач каждому из них, меня опять выручает система Брайля.

Многолетний труд в ЦРС был у меня практически ежедневно сопряжён с использованием рельефно-точечного шрифта. Это и ведение методической документации, и составление планов уроков, и запись результатов в карточки успеваемости на учащихся и т.д. В такой рутинной работе теряется значимость шрифта Брайля. Но однажды ценность шеститочия великого француза снова ярко проявилась. Сплетение двух изобретений — РТШ Брайля и эсперанто варшавского врача Людвига Заменгофа, произошедшее когда-то очень давно, для меня, освоившего этот язык, открыло возможность расширения своих познаний о мире через друзей-респондентов, проживающих в самых разных странах нашей планеты.

Недавно взялся перечитывать «Лолиту» В. Набокова и, прочитав строки «... собака прыгала перед Лолитой и передними лапами брала на газоне аккорды», я подумал: «Насколько всё-таки уникальна эта система, созданная гением — музыкантом и тифлопедагогом, которая позволяет незрячим воспринимать каждое слово и каждую букву полюбившегося литературного произведения, что не может не доставлять удовольствия читателю».

Я улыбаюсь... Передо мной на рабочем столе лежит небольшая стопка листов, исписанных рельефно-точечным шрифтом. Это листки с домашними заданиями, которые выполнили мои ученики. Я проверяю их работы и улыбаюсь над их первыми шагами на нелёгком пути освоения письма для незрячих. В настоящее время я преподаю Брайль в том самом Центре реабилитации слепых, где когда-то учился. Мне приходится отвечать на множество разных вопросов, которые задают мои незрячие ученики, в том числе: «А зачем мне это? Разве в жизни мне система Брайля пригодится?»

Я не курю, мои руки не пахнут табачным дымом,  седина уже тронула мои виски. Я знаю точно: система Луи Брайля как вид письма для незрячих на настоящий момент альтернативы не имеет. Это проверено и доказано временем! Разве бы возникло у меня столько самых разных воспоминаний и сложилась бы моя жизнь таким образом, если бы я не владел системой Брайля?!

Виктор Миллер,

Бийск, Алтайский край

Кругосветка

Эсперантисты-путешественники

Все СМИ Болгарии проявили живой интерес к недавнему гостю из Японии господину Цукуру Харада, завзятому путешественнику, несмотря на его серьёзные
физические недуги — эпилепсию и дефект зрения. Помимо родного японского владея лишь языком эсперанто, он в свои неполные пятьдесят лет сумел побывать в двадцати четырёх странах мира, на четырёх континентах, всегда с улыбкой,
песней и шутками. Пока что ему не довелось посетить лишь Африку и Антарктиду. Зато в ряде стран он бывал по нескольку раз, иногда и подолгу. Цукуру называет себя в шутку полубразильцем, потому что уже дважды почти по два месяца гостил в этой стране. Эти путешествия неутомимого туриста осуществляются благодаря всемирно известному гостеприимству эсперантистов. Принимая японца, хозяева бесплатно обеспечивают его жильём и питанием, гостю же остаётся позаботиться лишь о транспортных расходах. Цукуру Харада не только сам гостит у зарубежных друзей-эсперантистов, он на тех же условиях принимает их и у себя. Так, недавно у него гостили супруги-эсперантисты из Германии и Австралии.

Цукуру Харада родился в 1961 году в городе Кумамото-ши, расположенном на острове Кюсю близ Южной Кореи. Окончив коммерческое училище, затем в течение пяти лет он освоил и практиковал профессию мастера по керамике в своём родном городе. Теперь, вероятно, довольно курьёзным выглядит факт, что в годы учёбы строгие и заботливые учителя, учитывая физические недостатки мальчика, отстраняли его от участия в школьных экскурсиях. Зато едва достигнув совершеннолетия, Цукуру смело и, в основном, самостоятельно отправился осваивать земной шар.

Ещё в десятилетнем возрасте Цукуру пробовал изучать эсперанто, но его родители почему-то запретили ему эти лингвистические занятия, и к языку юноша возвратился лишь через пять лет. В 1988 — 1990 годах Цукуру жил в Германии у своего французского друга, профессионального переводчика и писателя, который помог ему достичь совершенства в овладении эсперанто. Позже Цукуру
напишет на эсперанто книгу о творчестве своего друга, которую издадут в Италии.

Обычно азиаты испытывают определённые затруднения в произношении некоторых эсперантских фонем, однако у нашего героя произношение отличное. Здесь сказываются, видимо, не только его частые визиты в страны Запада,
но и тот факт, что вот уже седьмой год Цукуру ежедневно организует двухчасовые скайп-конференции, которые пользуются большой популярностью среди эсперантистов
всего мира. Число участников таких конференций обычно варьируется от пятнадцати до тридцати. Темы самые разнообразные, а то и просто участники беседуют,
играют на музыкальных инструментах, поют, декламируют. А ещё Цукуру помогает и сотрудничает в двух звуковых журналах: один — на эсперанто, другой —
на японском языке. Кстати, редактором, издателем и экспедитором этих изданий является тотально слепой господин Микио Юнокава. Как любящий сын, Цукуру не оставляет без внимания своих престарелых и больных родителей.

Ведя активный образ жизни, непоседливый японец и свои почти ежегодные путешествия считает действенным лекарством против эпилепсии. Между прочим, таким же заболеванием страдали многие знаменитости: античный врач Гиппократ, полководец Александр Македонский, Юлий Цезарь, Наполеон Бонапарт, писатели Мольер, Флобер, Достоевский, нидерландский художник Ван Гог и многие другие. И все они, несмотря на болезнь, смогли проявить свой недюжинный талант каждый в своей сфере деятельности.

Наряду с Цукуру Харада, наши просвещённые читатели могут вспомнить, по крайней мере, ещё о двух полностью слепых, прославившихся путешествиями по миру: это, конечно же, россиянин Василий Ерошенко
(1890 — 1952 гг.), владевший многими восточноазиатскими и европейскими языками, а также весьма темпераментный бельгиец Жозе Старк (1927 года рождения).
Оба они совершенно самостоятельно, без сопровождающего, бродили по разным странам, всюду пропагандируя благородные идеи Людвига Заменгофа, создателя
языка эсперанто. Если Ерошенко побывал лишь в странах Азии и Европы, то Жозе Старк, кроме того, посетил ещё и Африку.

Но, пожалуй, абсолютным чемпионом является 62-летний испанский полиглот Педро Фаньюл Зурита: тоже тотально слепой, владеющий десятком иностранных языков, он посетил свыше девяноста стран, расположенных на пяти континентах, не был лишь в Антарктиде. Но большинство его поездок, во-первых, не были частными, и, во-вторых, осуществлялись они не только с помощью языка
эсперанто. Дело в том, что Педро Зурита в течение четырнадцати лет (1986 — 2000 гг.) занимал высокий пост Генерального секретаря Всемирной Организации Слепых.
Например, из европейских стран он не был лишь в Румынии и на Кипре, причём в иных государствах бывал неоднократно: четырежды — в Болгарии и много раз
в Советском Союзе, приватно и официально. Частные поездки он всегда предпринимал без сопровождающего, замечательным подспорьем для него было знание языков. Педро Зурита хорошо усвоил славянские языки — русский, сербский, болгарский, польский и другие. Но по-прежнему он остаётся убежденным эсперантистом.

Эти удивительные люди служат ярким примером того, как следует преодолевать все жизненные невзгоды.

Ангел Сотиров,

Болгария,

журнал "Эсперанта файреро", № 3, 2010 г.
(в сокращённом переводе с эсперанто А. Масенко)