ЖЕНСКИЙ ВОПРОС

Незрячая мама

Безусловно, если в семье появляется незрячий или слабовидящий ребёнок, требующий не просто заботы, а особой заботы, гораздо больше внимания и навыков коррекционной педагогики, жизнь её совершенно меняется. На помощь таким необычным ячейкам общества приходят специалисты — дефектологи и психологи, различные социальные службы и общества, готовые и словом и делом оказать поддержку. Конечно, это малая толика того, что действительно требуется таким семьям, да и в решении многих проблем, с которыми они сталкиваются, нет и не может быть помощников. Для того чтобы незрячий ребёнок вырос, получил образование, стал полноценным членом общества, максимально автономным в быту и на работе, потребуется много времени, сил и, в первую очередь, родительских.

А вот теперь давайте представим, что у незрячих родителей появился малыш, за которым необходимо ухаживать, и не только кормить, одевать и гулять с ним, но и учить разговаривать, различать цвета, знакомить с миром. И никаких волонтёров или социальных служб, готовых оказать поддержку в такой ситуации, оказывается, не существует. Хорошо, если рядом есть бабушки/ дедушки или иные родственники, предлагающие свою помощь.   Но что делать, если их нет или они не готовы принимать участие в воспитании подрастающего поколения?

Каково это  — быть незрячим родителем? Какие сложности и радости могут быть связаны с этим необычным статусом? Об этом я попросила рассказать свою приятельницу — Ларису Романову, маму теперь уже двадцатилетней симпатичной жизнерадостной студентки Юли.

«Я начала терять зрение в 19 — 20 лет, и на тот момент встречалась с молодым человеком, который, как только понял, что мои проблемы со здоровьем не проходят, а напротив, усугубляются, решил прекратить наши отношения. Его друг, Виталик, начал за мной ухаживать, и так вышло, что вскоре он стал моим супругом. Я, откровенно говоря, не хотела выходить за него замуж, но была уже беременна, и родственники однозначно настаивали на этом, убеждая меня в том, что ребёнку нужен отец. В итоге я прислушалась к их совету, но брак оказался неудачным, и когда у нас родилась дочь Юля, помощи от мужа практически никакой не было.

Его родители первое время помогали мне, но, скорее, материально. Иногда забирали дочь на выходные, а однажды даже взяли её с собой отдыхать в Сочи. Первое время моя мама жила с нами, но, когда Юле исполнилось полгода, переехала в другую квартиру, и целыми днями я была с ребёнком одна. К этому времени я уже практически ничего не видела. Под окнами моего дома была дорожка, вымощенная светло-серыми плитами, которые я могла ещё видеть, вернее, видеть светлую полосу на тёмной земле, вдоль неё я и катала коляску.

Вскоре и этот крошечный остаток зрения пропал, так что даже прогулки стали сложным делом, к которому надо было особым образом приспосабливаться. Всё чаще и чаще вместо того, чтобы выходить с коляской на улицу, я стала выставлять её на балкон, и только когда приезжал муж, вместе с ним решалась на длительные прогулки в парке. Дочка немного подросла, и мы начали гулять одни, но только возле дома. Однажды зимой (Юле было года два) мы вышли с ней на улицу. Дочь, как обычно, играла  с ведёрком и лопаткой в снегу, а когда пришло время возвращаться обратно,  я поняла, что потеряла все ориентиры и не знаю, где наш дом. Позвала к себе Юлю, взяла её за шарфик и сказала: «Юля, идём домой». И она потихонечку пошла в сторону дома. Вот так дочка первый раз помогла мне. 

Одно время у неё были туфельки с замочками, которые при ходьбе позванивали, это было очень удобно, потому что я всегда понимала, что она рядом. А чуть позже у нас уже выработались свои правила прогулок. Юля выводила меня на площадку, сажала на лавочку, а сама начинала играть или кататься на самокате, проезжая мимо, обязательно говорила: «Мама, я здесь». Она понимала, как мне важно знать, что с ней всё в порядке.
 Я всегда очень за неё переживала. Когда она была совсем крохотная, боялась, что может подавиться или чем-нибудь повредить себе. Однажды, когда ей ещё не было года, я кормила её и так вышло, что капля кефира попала ей в глазик. Конечно, я очень перепугалась, но после этого стала зажимать пальцами резиновую соску на бутылке, аккуратно нащупывать ротик и только потом разжимать пальцы. Иногда сажала Юлю на колени, спиной к себе, находила руками её подбородочек и затем осторожно подносила ко рту ложку с пюре или кашей. Перед тем, как взять её из кроватки или манежа, отпустить на пол, я тщательнейшим образом исследовала руками каждый сантиметр комнаты, проверяла спинку и подлокотники дивана, все столы и полки шкафа, чтобы там не оказалось никаких опасных для ребёнка предметов. Единственный раз я оказалась недостаточно бдительна: ко мне приходила двоюродная сестра, которая, погладив вещи,  не убрала гладильную доску, а вместе с ней и утюг. Я не обратила на это внимание, а между тем Юля, схватив свисающий провод от утюга, потянула его на себя. Хорошо, что он был уже холодный и беды не случилось, но это стало для меня уроком на всю жизнь.  

В поликлинику Юлю всегда водила мама мужа и меня никогда с собой не брала, видимо, потому что не хотела вести и её, и меня одновременно. Но однажды я поняла и до сих пор понимаю, что мне просто необходимо присутствовать с дочерью там, где решаются вопросы, связанные с её здоровьем или будущим. К сожалению, ходить с белой тростью я начала только лет десять назад, провожать и встречать ребёнка из сада самостоятельно не могла: мне приходилось платить знакомой женщине за то, чтобы она это делала вместо меня. В школу с первого класса Юля ходила сама, я только спускалась с ней на первый этаж, потому что подъезд у нас очень неблагополучный, в нём  часто собираются  алкоголики и наркоманы. Домашнюю работу она тоже всегда делала самостоятельно. Иногда, если возникали сложности, читала мне вслух задание, и мы уже вместе выполняли его. На дополнительные занятия — танцы и айкидо — мы ходили вдвоём. Юля сажала меня в коридоре, сама шла заниматься, а я ждала её, чтобы вечером она не возвращалась домой одна.

Мне очень долгое время было неловко, что я не вижу, именно поэтому я не решалась взять в руки белую трость. Сейчас я понимаю: если бы смогла преодолеть это чувство, решилась выйти на улицу с тростью, и мне, и Юле было бы гораздо легче. Приобретать продукты первое время мне помогала соседка, а когда дочке исполнилось лет пять-шесть, мы начали делать покупки с ней вдвоём. Мне очень хорошо запомнился один случай. Продавщица поставила молоко на высокий прилавок, до которого Юле было сложно дотянуться. Я стояла за её спиной и не понимала, как и чем могу ей помочь, а продавщица, в свою очередь, удивлялась, почему я, взрослая женщина,  не беру молоко сама. В этот момент мне стало как-то неудобно и даже  жалко дочку.

Хотя были и забавные случаи. Рядом с нашим домом открыли новый магазин самообслуживания, куда мы с Юлей с удовольствием стали ходить. И один мужчина-охранник, запомнив нас, начал незаметно подкладывать в наш пакет с продуктами то сыр, то молоко, то печенье. Мы даже не сразу заметили это. Конечно, чаще всего ходили в одни и те же продуктовые магазины, так что все продавцы нас знали, помогали, пропускали без очереди. Потом Юля стала ходить одна, решив, что ей так легче и удобнее. Выбирать и покупать одежду нам сначала помогала моя подруга или  мама мужа, а потом, впрочем, как и сейчас, мы справляемся с этим сами. Модель и фактуру ткани  я могу понять на ощупь, а какого она цвета мне объясняет Юля.

Ходить одна я начала, когда устроилась на работу. Однажды мне позвонил председатель моей первичной организации ВОС и пригласил на собеседование, которое проводили организаторы «Ресторана в темноте». Тогда Юле было уже десять лет, и мы вместе с ней поехали на станцию метро «Полежаевская» в КСРК ВОС, где и была назначена встреча соискателей. Я успешно прошла собеседование, меня пригласили на обучение, а потом и на работу в качестве официанта «тёмного» зала.

Как бы ни было сложно, но передо мной встал вопрос: каким образом я буду добираться до ресторана?  И надо было его решать. Ходить с тростью, выучить маршруты не только до работы, но и до Юлиной школы, магазинов, парикмахерской мне помогла Наталья, кинолог из московской школы подготовки собак-проводников. Благодаря ей я смогла преодолеть свой страх, неловкость, научиться ориентироваться и самостоятельно передвигаться по городу. Даже если я выходила на улицу с Юлей, всё равно стала брать трость с собой. Мне кажется, дочь никогда меня не стеснялась. Как-то раз мы переходили с ней дорогу, и одна женщина предложила нам помочь, девочка отказалась, а потом спросила меня: «Почему нам предложили помощь? Разве мы не можем справиться сами?»

Был и такой случай. Юлин одноклассник, очень хулиганистый мальчишка, увидев меня с тростью, начал дразнить её: «А Юлина мама ходит с палочкой». Услышав это, классный руководитель вызвал мальчика к доске и попросил извиниться перед всем классом. Со школой связана ещё одна история, которая мне хорошо запомнилась. Когда Юля училась в третьем классе,  возвращаясь после уроков,  как обычно, позвонила мне в домофон, но не попросила спуститься, чтобы встретить её, а сказала: «Мама, можно к нам поднимется Лёша со своей мамой, мы хотим обменяться дисками». Я, разумеется, разрешила. Когда они зашли в квартиру, Юля повела Лёшу в свою комнату, а его мама, которая, кстати говоря, состояла в родительском комитете, сначала пошла вместе с ними,  потом вернулась, прошла на кухню и даже заглянула в мою комнату. Мне было понятно, что приходила она не просто так, вероятно, хотела удостовериться, что мы с ребёнком живём благополучно, в ухоженной квартире и ни в чём не нуждаемся. Так, действительно, и было, хотя подозрения с её стороны показались мне очень обидными.

Теперь Юля уже взрослая девушка. Она окончила школу, колледж и продолжает образование в РГСУ на факультете гостиничного бизнеса. Несколько лет назад я второй раз вышла замуж, и очень рада, что у моего нового супруга и дочери очень хорошие, дружеские отношения.

Мне трудно судить, всё ли я правильно делала и делаю в общении с Юлей, но так или иначе сегодня мы с ней не просто мама и дочь, а подруги, которые прислушиваются к мнению друг друга. Не так давно я была на приёме у врача, который, между прочим, сказал, что, родив ребёнка, я сознательно лишила его полноценного детства. На этот счёт существуют разные мнения. Даже среди моих знакомых есть те, кто полагает, что людям с ограниченными возможностями здоровья не следует рожать детей. Кстати говоря, когда я пришла в женскую консультацию вставать на учёт по беременности, гинеколог, как бы не замечая меня, начала разговор с сопровождающей меня мамой и предложила ей сделать мне аборт. А когда мама ответила, что мы приняли решение рожать ребёнка, очень удивилась и спросила: «Вы же понимаете, что вся забота о нём ляжет на ваши плечи?» Мне это было очень неприятно слышать, тем более что сама врач была беременна. Да и женщины, с которыми я лежала в роддоме, не понимали, почему и зачем я решилась на рождение малыша. Практически все роженицы выглядывали из палат посмотреть, как я иду по коридору в туалет или душ. Вероятно, им было странно и любопытно видеть слепую беременную женщину. Надеюсь, что сейчас ситуация изменилась, и женщина с ограниченными возможностями здоровья, ожидающая ребёнка, не вызывает таких чувств и эмоций у окружающих. Я уверена, что есть и те, кто искренне был рад за меня. Сама я ни разу не пожалела, что родила и воспитала такую замечательную дочь».
                                                               Елена Федосеева

КРУГОСВЕТКА

Три визита в Индию

Продолжение. Начало читайте в №№ 1, 2, 3.

Визит первый: «Золотой треугольник»

(Часть вторая)

Утром слегка загрустивший гостиничный номер прощается с нашими склонными к перемене мест рюкзаками. Уютно устроившись на наших плечах, они весело махали его двери своими регулировочными лямками, пока не скрылись на лестнице, спускающейся к ресепшену.

В этот день предстояло преодолеть 260 километров дороги, соединяющей славный город Джайпур с не менее славным городом Агрой. По маршруту было запланировано несколько остановок в пути для осмотра достопримечательностей. Вдобавок к этому  Санджив предложил расширить обязательную программу, пообещав за скромную сумму в 20 долларов с человека показать два очень интересных места, почти не посещаемых туристами.

К счастью, в группе не возникло разногласий, и все единодушно решили немного обогатить наш индийский экипаж материально, а самим, соответственно, обогатиться духовно. Последовательно собрав туристов из отелей и убедившись, что все на месте, Санджив изложил легенду о том самом примечательном месте, упомянутом им накануне. Давным-давно жители красивой долины, раскинувшейся между холмами и невысокими горами, страдали от недостатка воды. Болеющий за них душой местный бог Галва решил прийти им на помощь. Взобравшись на одну из окрестных гор, он уселся в позу лотоса и предался медитации. Медитировал он до тех пор, пока из вершины не забил источник. Заняло это ни много ни мало 60 тысяч лет.

Поразившись этой нереальной цифре, я подумал, что ослышался, и переспросил у Санджива, правильно ли я понял. Он подтвердил, что со слухом у меня всё в порядке, и продолжил рассказ.

В благодарность за это благодеяние окрестные селяне возвели на вершине храм в честь Галвы. Впоследствии на склонах и у подножия построили ещё несколько культовых сооружений. Священный источник, и поныне бьющий на вершине, последовательно наполняет водой три спускающихся каскадом бассейна для омовений.

В настоящее время этот храмовый комплекс является местом паломничества для индусов. Однако не только людей привлекает благодатное место, пришлось оно по душе и многочисленной колонии обезьян. На территории паломнического центра и в окрестностях их тысячи. И поэтому комплекс часто называют храмом или дворцом обезьян.

Отъехав на десяток километров от «розового города», автобус свернул с трассы на просёлок. Дорога извивалась между холмами, поросшими лесом. Вдруг прилипшие к окнам женщины восторженно запищали. Оказалось, что между деревьями деловито прогуливаются множество диких павлинов. На реплику одной из туристок, что неплохо было бы разжиться красивыми перьями, Санджив заметил, что павлины очень быстро бегают, но даже если вы сумеете догнать эту «жар-птицу», то за попытку выдрать перо из её великолепного хвоста можно угодить в каталажку, так как все местные павлины находятся под охраной государства.

Непосредственно к святому месту туристическим автобусам подъезжать запрещено, и мы, покинув салон,  пересаживаемся на тук-туки. Это широко распространённый в юго-восточной Азии и в небогатых странах Ближнего Востока вид недорогого пассажирского транспорта. Чаще всего, это трёхколёсный скутер с тентом, способный перевозить до трёх пассажиров.

Было бы неплохо пройти пешком оставшиеся полтора — два километра, но драгоценное время нужно экономить, и поэтому к подножию священной горы мы лихо подкатываем, обдуваемые встречным ветром и сопровождаемые громким треском моторов. Как только двигатели замолкают, становится слышен щебет многочисленных птиц.

Джавид подводит нас к продавцу орешков. За 40 рупий мы покупаем два кулёчка. Теперь будет чем угостить хвостатых. Неподалёку, с любопытством поглядывая на нас, индусы-паломники покупают пучки сена для того, чтобы покормить священных коров. Коровы в ожидании подношений подбирают валяющиеся повсюду шкурки бананов, оставшиеся после пиршества компании макак. Конкуренцию им составляют ничуть не священные козы. Им, бедным, не приходится рассчитывать на подношения.

В тени растений лежат собаки. Задаюсь вопросом, а чем же питаются они? Неужели тоже вегетарианцы? А может, наплевав на государственную охрану, иногда догоняют стремительных павлинов? Добиться ответа от описывающего эту идиллию Джавида не удаётся: он не знает.

Тем временем Санджив призывает всех подойти к нему и оповещает, что находящиеся перед нами храмы посвящены Раме и Кришне. Выглядят они очень древними, так как с момента возведения ни разу не реставрировались. Желающие смогут посетить их на обратном пути. По широкой утоптанной тропинке мы поднимаемся вверх, последовательно проходя мимо священных водоёмов, в которых, на зависть нам, весело плещутся паломники. Самый нижний предназначен для женщин, средний — для мужчин, а в верхнем совершают омовения обезьяны.

Хорошо было слышно, как многочисленные бандерлоги прыгают по веткам растущих на склоне деревьев и просто шныряют по поросшей густой травой и кустарником земле. В отличие от своих ланкийских сородичей местные приматы явно закормлены. На предлагаемые нами орешки они просто не обращают внимания.

Присоединившийся к нашей троице местный монах рекомендует поменять угощение и даёт мне и Татьяне по банану. Протягиваем их в сторону ближайшей, шумно о чём-то дебатирующей компании четвероруких. Цепкие пальцы тут же их выхватывают.

Ободрённые успехом, насыпаем на ладони по горстке арахиса и снова протягиваем их в том же направлении. Тут же, сварливо ворча, по орехам кто-то ударяет. Часть угощения просыпается на землю. Джавид говорит, что это недовольная заменой лакомства самка, но советует не убирать руки, так как к нам приближаются малыши. Оставшиеся у меня орехи бережно накрывает миниатюрная ладошка. Доставая из-под неё по одному ядрышку, крохотные пальчики не спеша отправляют их в рот. Рядом с Татьяниной руки таким же образом угощается другая малютка.

В отличие от взрослых особей, детёныши на удивление деликатны. Одарив их остатками арахиса, продолжаем неторопливый подъём. Сопровождающий нас монах уверяет, что мы очень правильно поступили, посетив это святое место. Даже непродолжительное пребывание здесь, несомненно, положительно скажется на нашей карме.

По мере приближения к вершине стали всё более слышны периодически раздающиеся громкие всплески. На мой вопрос: «Что бы это значило?», Джавид ответил, что это обезьяны сигают в воду с невысоких скал.  Освежающие струи непрерывным потоком исторгает мраморная голова коровы — это и есть священный источник. Его живительная влага, наполняя по дороге каскад купален, сбегает вниз в долину и питает пышно цветущую там растительность.

У расположенного поблизости храма встречаем Санджива и ещё нескольких наших спутниц. Интересуемся у них, как выглядит сакральное сооружение. Внутрь строений ведут полукруглые арки, потолок поддерживают изящные колонны, окна закрыты витиеватыми резными каменными решётками. Песчаного цвета стены украшает полустёршаяся от времени роспись. Сюжетом художникам служили сцены из давно минувших празднеств и каких-то значительных событий.

Следуя за Сандживом, входим в храм, и он подводит нас к ставшему священным месту, на котором тысячелетиями медитировал бог  Галва. Сейчас там, читая мантры и перебирая чётки, восседает в позе «лотоса» священнослужитель. Отвлёкшись от медитации, он через Санджива предлагает нам получить благословление.

По очереди усаживаемся на расстеленную перед ним циновку. Пропев мантру, он ставит нам  между бровями оранжевую точку, повязывает мне на запястье  правой, а Татьяне — левой руки толстые красно-жёлтые нитки и вкладывает нам в рот прасад —  угощение, предлагаемое в храме божеству. А так как чаще всего божества ограничиваются только ароматом, ставшее освящённым лакомство распространяется среди верующих как духовный дар — символ священной благодати. В каждом храме  свой прасад. Здесь это были кусочки сахара, сваренного в кокосовом молоке.

Поблагодарив за совершённую церемонию и сделав небольшие пожертвования, мы спускаемся к подножию горы и по неширокой аллейке, сопровождаемые трелями птиц и завораживающими пениями мантр, негромко льющимися из какого-то звуковоспроизводящего устройства, направляемся к очередному храму.

Джавид рассказывает, что в Дели он, впрочем, как и все другие студенты, начинает каждое утро с распевания мантр. Это даёт ему нужный настрой на весь день. На моё удивлённое восклицание: «Но ведь ты же мусульманин!», он спокойно отвечает: «Ну и что, одно другому не мешает».

Уже привычно оставив обувь у входа, вступаем под древние своды и подходим к небольшой статуе Ганеша. Это один из самых любимых в Индии представителей многочисленного пантеона. Он  бог мудрости,  благополучия и преуспевания. Выглядит Ганеша не очень презентабельно: круглый, с огромным животом четырёхрукий толстячок с головой слона. Но под неказистой внешностью скрывается доброе и справедливое сердце. Мне этот бог также очень симпатичен, так как его особой благосклонностью пользуются путешественники, пишущие и стремящиеся к получению новых знаний люди.

По мере того, как мы с помощью рук осматриваем статую, подошедший Санджив рассказывает о тайном смысле, скрытом в каждой части тела Ганеша. Слоновья голова символизирует благоразумие и преданность, большие уши обозначают мудрость и способность слышать всех, кто обращается с просьбами, большой живот говорит о щедрости божества.

С шеи Ганеша свисают гирлянды цветов, на одной из рук я нащупываю нечто вроде нарукавника, идущего от запястья до локтя. «Что это?» — спрашиваю у Джавида. Оказывается, это множество ниточек, подобных повязанным нам в верхнем храме. Конечно, хотелось бы подольше задержаться в этом обладающем доброй домашней аурой месте, но нужно было отправляться дальше.

 Следующую остановку наш автобусик делает, отъехав на 95 километров от Джайпура. Абанери — небольшой, типично раджастанский городок не представлял бы никакого интереса для туристов, если бы рядом с ним не находилось древнее сооружение Чанд Баори. «Чанд Баори» дословно на русский можно перевести как «колодец ступени». Обычно при слове «колодец» в моём воображении рисуется квадратный сруб, уходящий в землю, в глубине которого таинственно поблёскивает зеркало воды. Тихо позвякивает, раскручиваясь с барабана и опуская вниз ведро, металлическая цепь. Индийский же ступенчатый колодец не имеет с этим ничего общего, кроме задачи обеспечивать живительной влагой окрестное население.

Это приличных размеров сложное архитектурно-инженерное сооружение. Мы идём к нему сквозь жаркое марево. От расположенного поблизости Храма богини радости и счастья Харшат Маты доносятся исполняемые старческими дребезжащими голосами религиозные песнопения. Санджив подводит нас к прямоугольному рукотворному провалу, уходящему вниз на 30 метров. Ширина прямоугольника — около 17 метров, длина — около 20. По трём сторонам расположены многочисленные ступеньки, круто уходящие вниз примерно под углом градусов в 70.

На четвёртой стороне находятся ниши со скульптурами. Там же располагаются и покои местной королевской семьи. По-видимому, в особо жаркие месяцы они использовались как резиденция, так как разница в температуре на поверхности и в глубине составляет 5 градусов. Да и от заполняющей дно колодца воды веяло дополнительной прохладой.

Описав нам Чанд Баори, Санджив просит соблюдать осторожность и приступает к рассказу об истории строительства этого сооружения. Существует несколько версий. Официальная гласит, что строительство повелел начать в IXвеке король Чанда для обеспечения окружающих районов надёжным источником воды. Некоторые же из археологов считают, что колодец был построен гораздо раньше, за 600 лет до нашей эры. Но, наверное, всё же правы местные жители, искренне верящие древней легенде, в которой говорится, что всё это соорудили за один день демоны.

Осторожно нащупываю тростью на удивление узкие ступеньки. Нелегко было по таким спускаться, а тем более подниматься с наполненными водой кувшинами.

Наши спутницы интересуются у гида, почему вода внизу изумрудного цвета. Он объясняет, что ещё во времена правления англичан водой из колодца было запрещено пользоваться. И запретили это колонизаторы не из-за природной вредности, а потому, что помимо использования воды из Чанд Баори для бытовых нужд, в ней также совершали омовения многочисленные паломники, посещающие Храм богини радости и счастья, что регулярно приводило к эпидемиям.

К величайшему сожалению, почувствовать разницу температур внизу и на поверхности нам не удалось. После нескольких несчастных случаев с туристами, которые пострадали, сорвавшись со ступенек, спуск вниз экскурсантам запретили.

Вскоре мы покинули штат Раджастан и въехали в штат Уттар-Прадеш, столицей которого является Агра. Но до того, как попасть в этот знаменитый Тадж-Махалом город, мы посетили ещё один очень интересный град.

Фатехпур-Сикри некогда был столицей могучего государства великих моголов. Выстроили его по повелению императора Акбара. Строительству предшествовала следующая история. Несмотря на наличие у Акбара нескольких жён и множества наложниц, не было у императора сыновей. Что, конечно же, его очень огорчало. И дошли до него слухи, что в 40 километрах от Агры, в небольшой деревеньке камнетёсов, проживает святой суфий Салим Чишти, который может помочь с решением этой проблемы.

Акбар как простой паломник посетил его и обратился с просьбой о сыне. Салим благословил его и пообещал, что у императора родятся трое сыновей. Вскоре предсказание сбылось, и  император обзавёлся наследниками. Проникшись огромной симпатией к суфию, Акбар решил поселиться поблизости от него на расположенном неподалёку от деревни холме.

В течение 16 лет велось строительство новой столицы. За высокими и надёжными городскими стенами согласно утверждённому правителем плану возводились дворцы, мечети. В ходе строительства и отделки широко использовали красный песчаник, мрамор, купола отделывали бирюзой. Но вся проделанная огромная работа оказалась напрасной. Через 14 лет после окончания строительных работ город был покинут. Столица вернулась в Агру. Произошло это из-за того, что из города ушла вода.

Есть мнение, что случилось это из-за землетрясения. Вначале пытались доставлять воду из отдалённых источников, но её всё равно не хватало. И вот уже более 400 лет город покинут. Но дворцы, мечети, башни и прочие строения хорошо сохранились, что и привлекает многочисленных туристов.

Пройдя через рамки металлоискателя и удостоверив охрану, что в нашем дежурном рюкзачке нет ничего взрывоопасного, мы через большие ворота входим в просторный двор. Санджив уверяет, что во времена правления Акбара весь двор был устлан дорогими коврами. Мы находимся на жилой половине города, которая носит название Даулат-Хана — «Обитель судьбы». Здесь расположены дворцы, павильоны для аудиенций, сокровищница.

Перед нами дворец Панч-Махал. Санджив описывает его как пятиярусное здание, этажи которого украшены многочисленными колоннами. Каждый последующий ярус меньше предыдущего. Ветер, свободно пробираясь между колоннами, вольно гуляет по дворцу, что в местном жарком климате приносит желанную прохладу. Колонны разнообразны по исполнению. Одни — круглые, другие — многогранные, на некоторых — искусная резьба. Кажется, что их обвивают гирлянды цветов. Крышу дворца венчает купол. Неподалёку находится павильон — беседка, служившая некогда школой. Санджив рассказывает, что там учили придворных девушек читать, писать и считать.

Каждая из жён Акбара имела персональный дворец. За школьным павильоном находится здание  под необычной каменной крышей. Камни, образующие кровлю, искусно имитируют черепицу. Это дворец жены-турчанки. Он, как, впрочем, и все другие дворцы, украшен изящной резьбой, затейливыми орнаментами, причудливыми колоннами и куполами.

Миновав несколько двориков, мы вошли в большой зал, посредине которого возвышался широкий постамент. Это «комната грёз» — личная опочивальня падишаха. На постаменте стелили постель, зал заполняли водой, что давало возможность решить две проблемы: благодаря воде в спальне было прохладно, а в случае проникновения в помещение злоумышленника предательский плеск выдал бы его. Правда, я так и не понял, как, не замочившись, сам Акбар попадал на ложе.

В следующем дворе Санджив показал нам большое тяжёлое вкопанное в землю каменное кольцо. Служило оно для привязи государственного слона, который помогал императору вершить правосудие. В случае, когда Акбар не мог определить, кто из обратившихся к нему за справедливостью прав, спорщиков ставили перед слоном. Кого слон затаптывал, следовательно, тот и был не прав.

Пройдясь по давно опустевшим залам дворцов ещё двух жён падишаха, постояв у здания библиотеки,  фонды которой насчитывали некогда 25 000 свитков, мы отправляемся в храмовую часть Фатехпур-Сикра. Пройдя через императорские ворота, подходим к соборной мечети. Её воздвигли на самой высокой точке холма. Три просторных зала для молитв венчают купола. По стенам идёт  вязь резьбы. Джавид говорит, что помимо неё стены украшают выполненные каллиграфически надписи, по-видимому, цитат из Корана.

Духовной доминантой храмовой части города является мавзолей суфия Салима Чишти. Изначально его построили из красного песчаника. Но впоследствии облицевали белым мрамором. И поныне к могиле святого приходят бездетные паломники. Они верят, что суфий поможет им обзавестись детьми.

Перед тем, как уйти из покинутого жителями города, мы подходим к ещё одним воротам, носящим название «Великие». Они взметнулись вверх на 54 метра. Арку венчает множество куполов,  её внутреннюю поверхность избрали местом жительства дикие пчёлы. Вели они себя, на наше счастье, спокойно: сверху раздавалось мирное ровное жужжание.

Уже под вечер наш утомлённый автобус въехал в Агру. За ночь нужно было набраться сил. Следующий день обещал быть очень насыщенным.

Татьяна и Андрей Усачёвы

Продолжение читайте в следующем номере

ТВОРЧЕСТВО НАШИХ ЧИТАТЕЛЕЙ

Дождливый, но удивительный Хельсинки

Трудно кого-то в наше время удивить зарубежными поездками. Заграница будто стала вдруг ближе. Родной Петрозаводск находится в каких-нибудь трёх часах езды от финской границы. В последнее время немало жителей Карелии перебралось в Суоми на постоянное место жительства. Так, моя племянница Оля и её муж Андрей уже более двадцати лет проживают в этой скандинавской стране. А их сын даже успел отслужить в финской армии. Давно и уже безнадёжно они приглашают меня к себе погостить. Я бы и рад, но всё время находятся какие-то причины, препятствующие этой поездке. Но в конце апреля прошлого года, Оля, это моя супруга, напомнила  мне о приглашениях, и мы решили, сдвинув открытие нашего дачного сезона, съездить в Хельсинки. Навели справки. Оказалось, что помимо автобусного сообщения, имеется и такси, курсирующее между Петрозаводском и столицей Финляндии.

И вот в шесть утра тридцатого апреля возле нашего подъезда остановился мерседесовский микроавтобус с шашечками на борту, и, закинув в багажник дорожные  сумки, мы отправились в долгожданный вояж. Помимо нас, в салоне находились ещё четыре пассажира. В дороге мы познакомились со всеми. Кто-то вроде нас ехал в гости, а кто-то отправлялся по неотложным делам.

Путешествие длилось более двенадцати часов, и было несколько утомительным. Наши зрячие попутчики то и дело восхищались видами, проносившимися за автобусным окном. Вежливо поулыбавшись на их восторженные возгласы и согласно покивав головами, мы достали свои плееры и занялись прослушиванием книг. Подобное времяпрепровождение в дороге наиболее подходит нашему брату. Оля с увлечением сопереживала героям детективов Андрея Воронина, а я с удовольствием в который уже раз слушал о дорожных приключениях Павла Ивановича Чичикова в изумительном исполнении Михаила Ульянова.

И вот, наконец, в половине седьмого вечера мы подъехали к Ваанта, это один из пяти районов, которые, в общем-то, и представляют собой Хельсинки. Андрей и Оля уже поджидали нас возле своего уютного домика. Радостно потискав наши задеревеневшие от долгого сидения организмы, радушные хозяева отправили нас в сауну. Надо сказать, что в Финляндии сауны имеются не только в частных домах, но даже в муниципальных квартирах. Жаркий пар и прохладный душ живо сняли и смыли с нас усталость и дорожную пыль.

После банных процедур нас ждал празднично накрытый стол. Моя племянница оказалась прекрасным кулинаром. Чего только не было на этом столе! Но больше всего мне понравились открытые пирожки с сёмгой. Мы думали, что по старинке отмечаем наш славный советский Первомай, но оказалось, что вовсе нет: у финнов есть свой весьма популярный в народе праздник. Называется он Ваппу. Считается, что это праздник труда и молодёжи. Сочетание немного странное для нас, согласитесь. Я, честно говоря, не понял, причём тут труд и причём здесь молодёжь. Ведь гуляет-то вся страна, и надо сказать, основательно: весь вечер и всю ночь на первое мая. Если позволяет погода, то финны идут в лес, на природу, как говорят у нас. Но не возбраняется отмечать Ваппу и в городе. При этом разрешается мусорить на улице, громко петь и шумно веселиться. Ни полиция, ни дворники ничего не могут вам сказать, главным образом, потому, что сами пребывают подшофе и под очарованием этого удивительного праздника. Поощрительно улыбаясь, представители власти взирают на это безобразие. У нас, в России, подобный праздник мог бы затянуться, как минимум, на полгода. Однако финны народ дисциплинированный, и весь день первого числа они или отсыпаются, или выпаривают хмель в своих саунах. И ничего кроме пива не принимают. Второго числа отдохнувший и просветлённый народ дружно отправляется на свои рабочие места. К новым трудовым свершениям — так бы сказали у нас.

Мы же устроили вечер воспоминаний. Вспоминали советское время, школьные годы, учителей и общих знакомых. Много смеялись, спели несколько русских народных песен.  

На другой день погода огорчила нас. С утра зарядил мелкий, нудный дождь. Андрей и Оля на своей вёрткой «Тойоте» прокатили нас по центру финской столицы. Выйдя из машины, мы прошлись по мокрым и пустынным дорожкам парка «Линнанмяки» мимо дремлющих аттракционов, мокнущих  деревьев с едва проклюнувшимися клейкими зелёными язычками молодой листвы. Потом погуляли по красивой и тоже пустынной набережной. Подышали морским балтийским и потому почти родным воздухом. Море, как и город, тоже было пустынно. Лишь в глубине залива маячили рыбацкие лодки. Оля поинтересовалась, какая же рыба ловится здесь. Андрей удивил нас, сказав, что наряду с треской и камбалой здесь ловят и сугубо пресноводную и привычную для нас щуку, а также судака и окуня. Изрядно промокнув и озябнув, мы поспешили к покорно дожидавшейся нас машине. По пути обогнали несколько финнов и финок, нетвёрдо держащихся на своих ногах. Видели дворников, которые уже практически успели убрать следы хмельного праздника. Повсюду виднелись огромные, наполненные мусором пластиковые мешки.

После такой прогулки мы уже сами запросились в горячую сауну. На этот раз и Оля с Андреем решили составить нам компанию. Сауна с ароматным глинтвейном способствовала поднятию нашего настроения, а вместе с ним и аппетита. И мы опять оказались за щедрым и сытным столом.

Чуть позже Андрей познакомил меня со своей коллекцией старых радиоприёмников. Я с удивлением узнал, что уже в пятидесятые годы в Дании и Швеции выпускали замечательные приёмники со стереозвуком. Есть у Андрея и интересная коллекция лыж. Они занимают одну из стен его гаража. Как заядлый поклонник этого вида спорта, он собирал старые лыжи, выискивая их по городам и весям загадочной Суоми.

Ну, а наутро нас опять поджидал дождичек. Мелко и радостно сеял он за окном. Позавтракав, мы вновь отправились на автомобильную прогулку. Женщины, естественно, запросились в магазин. И пока они блуждали в одном из универмагов, мы с Андреем поджидали их в машине. Неожиданно Андрей увидел, что под широким козырьком магазина, спасаясь от дождя, стоит незрячий с собакой. А может, он просто поджидал свою супругу, которая совершала необходимые покупки. Мне захотелось подойти и поговорить с финским товарищем по несчастью. Андрей согласился быть переводчиком. Однако «товарищ», узнав, что я из России, не изъявил особого желания общаться со мной. Не буду излагать суть нашей беседы, скажу, что на все мои вопросы он отвечал сухо и однозначно: только «да» или «нет». Тогда я попросил разрешения погладить его лабрадора, он милостиво разрешил. Почесав за ушами добродушного пса, мы опять уселись в авто. Обсуждая наш дальнейший маршрут, я предложил посетить кладбище, где покоился прах его родителей, которых я хорошо знал ещё по их жизни в России. Андрей с благодарностью согласился, тем более что после зимы они с Олей не навещали место упокоения своих близких. Когда обе Ольги, нагруженные пакетами, появились, наконец, из магазина, мы объявили им о нашем решении. Женщины согласились.

Финское кладбище поразило нас своей аккуратностью и порядком. Несколько ровных аллей, по обеим сторонам которых расположены захоронения. Здесь нет привычных для нас могильных холмиков. Всё устроено на уровне земли. Надгробная плита представляет собой цветочную клумбу. В изголовье установлен памятник в виде невысокой мраморной плиты с высеченными датами и именами усопших. Никаких портретов нет, здесь это не принято, как нет традиции оставлять на могилках угощения. И, видимо, поэтому я не слышал карканья ворон, которое на российских кладбищах звучит постоянно и повсеместно. А ещё меня удивило то, что через каждые десять метров вдоль аллей установлены водонапорные колонки: отвернув кран можно набрать воды для полива цветов. Есть и помещение, стилизованное под часовню, где можно взять грабли, лопатку, метлу и прочий садовый инструмент для наведения порядка. Чем немедленно воспользовались обе Оли. Андрей предложил мне пройтись по кладбищу. Мы отошли в дальний его угол и там обнаружили могилы с датой захоронения середины девятнадцатого века. Потом Андрей подвёл меня к мощным, литым чугунным створам ворот. Чувствовалось, что они служат с момента открытия этого кладбища. Ограда представляла собой стену, выложенную из тщательно подогнанных гранитных блоков высотой на уровне моей груди. А  поверх неё тянулась по всей длине толстая подушка мха. Моё внимание привлёк ряд металлических колец, намертво вбитых в гранит стены. Оказалось, что это не что иное, как коновязь. Короче говоря, здесь без малого два века назад «парковались» финские савраски. Я подивился нерасторопности местных жителей: предприимчивые россияне давно бы сдали коновязь вместе с воротами на металлолом. Мои размышления прервал хлынувший с новой силой дождь. Вечером опять нас горячим приёмом встречала сауна. Снова мы вспоминали общих знакомых, пели русские песни, которые здесь звучали особенно волнительно и щемяще.

Однако всё имеет свой конец. И вот опять же дождливым утром возле дома моей племянницы остановился уже знакомый нам микроавтобус. Распрощавшись с радушными хозяевами, мы отправились в обратный путь. Опять плеер, наушники и никогда не надоедающий Гоголь.

Когда мы покончили с формальностями при переезде границы и выбрались на российское, пусть не такое гладкое, но такое родное шоссе, дождь перестал. Заходящее солнышко приветливо заглянуло в окна автобуса. Негромко заверещал мобильник. «Добро пожаловать  домой» — прислал своё сообщение внимательный и предупредительный «Мегафон».

Первое мая. По Хельсинки
ветер похмелья сквозит.
День, когда стыдно быть трезвеньким —
пьяненьким быть надлежит.
Реки пивные и винные
вскрылись от зимнего льда.
Над изумлёнными финнами —
пьяная в небе звезда.
Пьяная плещется Балтика
в берег кипящей волной,
и, как приправа для праздника,
воздух весенний, хмельной.
СТАРОЕ  КЛАДБИЩЕ
Кладбище. Пригород Хельсинки.
Старой ограды гранит,
в каждой щербинке и трещинке
запах столетий таит.
И, словно выпав из времени,
как-то растерянно ждёт
в шуме машин — звона стремени:
коновязь возле ворот.
Между вчерашним и завтрашним
старой ограде стоять.
Мир, суетливый и взбалмошный,
ходит сюда помолчать.

Леонид Авксентьев

ПОЭЗИЯ

Виктор Черкасов,

Махачкала

* * *

Могу судьбу и я обидеть.

Воображение… оно

Не позволяет мне не видеть,

Чего мне видеть не дано.

Не устаю вбирать я в душу

Тебя, земная красота.

Люблю я щупать, нюхать, слушать

И пробовать на вкус цвета.

И разве это не искусство?!

И всё полнее, всё острей.

Мои четыре дружных чувства.

Пропал бы без таких друзей.

* * *

Как в зримом мире очутись без глаз…

Они нам в помощь, а на самом деле,

Они не редко отвлекают нас

От самых главных мыслей, смыслов, целей.

Когда на творчество настроен ум,

Глаза бывают недовольны нами.

И отвлекают от глубоких дум,

Чтоб разными занять нас пустяками.

И слух, и вкус сбивают с толку нас,

И обоняние… Однако чаще

Нам достаётся всё-таки от глаз,

Коварно в заблужденье нас вводящих.

Доступна истинная суть вещей

Нет, не глазам, а внутреннему зренью,

Что развито у мыслящих людей,

Которых нет без самоуглубленья.

Глаза. Нет, дело не в одних глазах.

Как это понимать? А это значит,

Что ярость, зависть, недоверье, страх

Нас ослепляют, зрячих и незрячих.

* * *

Рельефно-точечные строчки

Китайской грамоте под стать.

Но точка к точке, точка к точке —

Я начал буквы «собирать».

И убыстряя скорость «сборки»,

Шершавым двигаясь путём,

Прочёл от корки и до корки

Газами пальцев пухлый том.

Я через тьму не перепрыгнул.

Вокруг темно… и не темно:

Размером с брайлевскую книгу

Я в зримый мир пробил окно.

Казавшийся дремучим шифром,

Шрифт Брайля — свет в моей ночи.

Чем знаки букв такого шрифта

Не светоносные лучи!

Не сомневаюсь. Знаю точно,

Кем посылаются они.

…И разве «звёздные соточья»

Коровкам божьим не сродни?

* * *

Не помню, кто из эллинов сказал,

В раздумье сидя под древесной сенью:

«Мне нужно выколоть себе глаза,

Чтоб не мешали внутреннему зренью».

Слепы, ещё не значит мудрены.

Но в корень зрят незрячие иные,

На чьих плечах — не голова овцы.

Гомер, к примеру, Мильтон и другие.

Мои глаза не видят, а не я.

Я не слепой. Я вижу, вижу, вижу.

Лишь поменялось зренье у меня.

И слепоту души я ненавижу.

 

Поздравляем с юбилеем нашего дорогого автора!