Общероссийская общественная организация инвалидов
«Всероссийское ордена Трудового Красного Знамени общество слепых»

Общероссийская общественная
организация инвалидов
«ВСЕРОССИЙСКОЕ ОРДЕНА ТРУДОВОГО КРАСНОГО ЗНАМЕНИ ОБЩЕСТВО СЛЕПЫХ»

ТВОРЧЕСТВО НАШИХ ЧИТАТЕЛЕЙ

КАПЛЯ СМОЛЫ НА ПЫЛЬНОМ СТЕКЛЕ

Окончание. Начало читайте в № 1

Костя Мельников потерял зрение, когда ему шёл девятый год. Однажды папа отправился по делам к своему брату Павлу, который с женой Зоей и сыном Сашкой проживал недалеко от райцентра, в деревне Окунёвке. Летние каникулы были в разгаре, и Костя упросил отца взять его с собой. Дядя Павел и тётя Зоя, будучи людьми весёлыми и гостеприимными, уговорили Костика остаться у них на недельку-другую. Сашка был на три года старше Кости, и у него был совершенно замечательный велосипед  «Орлёнок», сверкающий никелем и голубой краской, со рдеющим на заднем крыле стоп-сигналом. А ещё на правой стороне руля имелся прекрасный ручной тормоз с гибким витым тросиком,  слева был уютно расположен блестящий и очень мелодичный звонок. Имелось у «Орлёнка»  и великолепное мягкое седло коричневой кожи, к которому была приторочена такая же коричневая сумочка. В ней хранился удобный гаечный ключ и всё необходимое для ремонта  этого двухколёсного чуда техники. В те далёкие времена велосипед этот  являлся пределом мечтаний многих мальчишек. Грезил им и Костик. Но уж очень недёшево стоил этот железный конёк-горбунок!

Сашка  всякий раз, вволю накатавшись, брал в руки мягкую тряпочку и аккуратно очищал от пыли спицы, обода и саму раму. Потом он отходил в сторону и, довольно улыбаясь, любовался своим агрегатом. Иногда,  снисходительно похлопав Костю по плечу, разрешал ему посидеть на нём. И, краснея от натуги, сам придерживал его, не давая велосипеду завалиться набок. Прокатиться Костику он разрешил на этом распрекрасном велике  всего два раза. При этом сам бежал сзади,  держался за багажник и кричал:

— Да не гони так, это тебе не телега!

 Потом  он снова тщательным образом чистил от пыли все части велосипеда. Деревенским же мальчишкам Сашка не позволял не только прокатиться, но даже посидеть на своём сокровище.

Дни стояли тёплые, и деревенская ребятня проводила время, барахтаясь в местной речке с непонятным, но чётким названием  Мегрега. Костик тоже не вылезал из воды, но,  в отличие от других ребят, он не умел плавать. Мальчишки дразнили и подсмеивались над ним, хотя один из них Коля утешал Костю и говорил, что он ещё обязательно научится плавать. Сашка плавать умел, но не купался, а под завистливые взгляды пацанов с важным видом нарезал круги вокруг деревни на своём великолепном велике. 

Потом зарядили дожди. Костя заскучал, ожидая, когда за ним приедет папа. Однажды к нему зашёл Коля.  Костя привёз с собой отличную книжку — «Незнайка в Солнечном городе»,   хотел показать её другу, но книгой завладел Сашка.

— Пока не дочитаю, не дам, — категорически заявил он.
      — Лучше бы на велике погонял, — предложил ему Костя.
        — По дождю? Чтобы он потом заржавел?! — возмутился двоюродный брат.

Костя с Колей от нечего делать слонялись по дому. А дом у дяди Павла был большой, как почти все деревенские дома на севере. На первом  этаже расположена кухня с огромной русской печью, чулан и хлев. А на втором находились жилые комнаты и огромный сеновал. Северной суровой зимой  с её морозами и метелями  люди могли заниматься хозяйственными работами, не покидая помещений. Так объяснял папа Кости особенности крестьянских северных  домов.

Неожиданно  мальчики оказались перед лестницей, ведущей на чердак.

— Пойдём? — почему-то шёпотом предложил Коля.
      — Пойдём, — тоже шёпотом согласился Костя.

На чердаке царили полумрак и беспорядок. В углу валялись сломанные стулья, коробки, помятый самовар и здоровенные стоптанные сапоги. Возле небольшого оконца стоял старинный сундук. Мальчишки, усевшись на резную крышку, принялись смотреть в окно. Дождь вовсю барабанил по крыше.

— А давай играть в подпольщиков, — опять же шёпотом предложил Коля.

— Давай, — обрадовался Костя.

Надо сказать, что в те далёкие теперь уже времена все мальчишки любили играть в войну — в партизан и подпольщиков.
       — А ты знаешь, что во время войны  в нашей деревне скрывалась подпольщица Настя?

— Нет, а где она скрывалась?

— Да вот же, рядом,   где обгорелые брёвна валяются. Там раньше дом стоял, так в нём на чердаке и скрывалась Настя.

— Она убивала врагов?

— Нет. Она считала вражеские машины, которые шли на фронт вон по той дороге. А потом по рации передавала сведения нашей авиации. Враги выследили её и расстреляли.

  Костя слушал рассказ товарища затаив дыхание. В пыльное стекло окошка билась и громко жужжала большая муха. На улице за пеленой дождя виднелась река, а за ней вдоль берега тянулось шоссе. Жирно блестел мокрый асфальт, по которому резво катились машины. В центре этого запылённого стекла чернела вытянутая капля смолы. Она находилась  как раз на уровне дороги. По форме эта капля походила на мушку Костиного детского автомата, который остался у него дома. А сейчас он мог бы здорово пригодиться  для игры в подпольщиков. По мокрой дороге тяжело двигалась огромная фура. Костя чуть наклонил голову,  и капля смолы оказалась на уровне кабины фуры.
     — Та-та-та! — произнёс Костя, представляя себе, что стреляет по вражеской машине из пулемёта.

Коля моментально сообразил, что от него требуется, и сходу включился в игру.

— Справа вражеский трактор! Огонь! — закричал он и уже сам, сжав кулачками воображаемые гашетки, пригнув вихрастую  белобрысую голову, застрочил:

— Та-та-та-та!!!

Игра понравилась мальчишкам. Они полдня просидели на этом замечательном чердаке, «уничтожая вражескую технику». А потом Коля предложил:

— Пойдём, искупнёмся, я тебя научу плавать.

— Сегодня, наверно,  вода холодная, вон какой дождь, — нерешительно взглянул на друга Костя.

— Ерунда! Мы же подпольщики, давай будем закаляться!
       — Давай!

И они пошли на реку. На берегу не было ни души.  Раздевшись, мальчики кинулись в воду. К удивлению Костика, он вдруг поплыл сам, без помощи друга. И не важно, что при этом его голова торчала над поверхностью реки, как подсолнух  над плетнём, а руки и ноги отчаянно молотили по воде. Он плыл, плыл сам! И хотя вода стала заметно прохладнее, радости Кости не было предела. Ему казалось, если он выйдет на берег, то сразу разучится плавать. Но тут появилась Колина мама и позвала его обедать. Костя натянул промокшие от дождя рубашку и штаны и тоже побежал домой.  Коля  в тот день больше не появлялся, а Костик до самого вечера то играл на чердаке, то, замирая от восторга и речной прохлады, плавал под моросящим дождём.  Сашке до него не было дела, он целый день провалялся с книжкой на диване.

Вечером пришли с работы тётя Зоя и дядя Павел. Узнав от Сашки, что Костя за весь день не притронулся к еде, тётя Зоя расстроилась и отчитала его. А ему совсем не хотелось есть.  Нехотя выпив стакан молока, он подсел на диван к Сашке и через его плечо попытался перечитывать любимого «Незнайку». Но строчки и буквы почему-то кривились и расплывались. К ночи у Кости начался жар.

Дальнейшее он помнил плохо. Из тумана вдруг  проступали лица мамы или папы. Потом туман стал сгущаться, и в нём Костя с трудом узнавал тётю Зою, дядю Павла. Мелькали незнакомые люди в белых халатах. Однажды он увидел плачущую сестрёнку Вальку. «Почему она плачет?» — вяло подумал он. А потом на смену туману пришла пугающая темнота.

— Костя, ты давай поправляйся, я тебе свой велик подарю, — услышал он однажды голос Сашки.

Почти полгода провалялся Костя в больнице. Он переболел крупозным воспалением лёгких, потом врачи заподозрили у него менингит, но это оказалась корь. Коварные болезни не прошли без тяжёлого осложнения.  Костя  потерял зрение. Он очень похудел и ослаб, но его живой характер остался прежним. И мальчик начал быстро привыкать к своему новому положению.

Уже на следующий год папа отвёз его в специальную школу  для таких же, как он, мальчиков и девочек. Вот там-то и обнаружились у Кости музыкальные способности. Он с удовольствием стал учиться ещё и в музыкальной школе по классу баяна. Приезжая домой на каникулы, он всякий раз привозил сестрёнке Вале новые дворовые песни. Поскольку в школе для слепых  учились дети со всего северо-запада, то в песнях этих недостатка не было. Сестра самозабвенно исполняла эти нехитрые песенки, а он подыгрывал ей на папином баяне и вдохновенно подпевал. Их  на редкость симпатичный семейный дуэт пользовался большим успехом у поселковой молодёжи. Окончив школу, Константин захотел учиться дальше и довольно легко поступил в Курское музыкальное училище  всё по тому же классу баяна. Надо сказать, что благодаря своему абсолютному слуху,  он к тому времени уже освоил гитару и фортепьяно. Да и прочие музыкальные инструменты отдавались его рукам легко и с удовольствием.

По окончании училища  Костя Мельников отправился на благословенный юг,  в славный город Геленджик, где в одном из его многочисленных санаториев два года вкушал хлеб музыкального работника. И хотя денег ему платили немного, у него была своя комната и трёхразовое питание. Целыми днями он валялся на санаторском пляже и купался в море. А тёплыми южными вечерами разворачивал меха своего тульского баяна, на манящие звуки которого собирались любители попеть и потанцевать. Поначалу такая жизнь вполне устраивала его, но со временем  приелась и стала надоедать. Хотелось чего-то большого, а чего именно — он и сам себе не мог объяснить.

Однажды на отдых в санаторий приехала бойкая и звонкоголосая казачка  Тамара, знавшая великое множество весёлых и задушевных украинских и казачьих песен.  Она работала худруком Дома культуры одного из лучших колхозов Краснодарского края. Работу свою  любила и с удовольствием принялась помогать Константину  проводить вечера отдыха. Днём они встречались на пляже и, купаясь, загорая, заодно обсуждали программу выступления на вечер. Вскоре их повсюду можно было видеть вдвоём. Как-то  вечером она забежала к нему, чтобы переписать слова понравившейся песни, да так и осталась до утра.

Но вот срок Тамариной путёвки закончился. Прощание их было нелёгким. После отъезда Тамары Костя не находил себе места. Он подарил ей  прибор для письма и азбуку Брайля. Вскоре стал получать от неё тёплые и нежные письма. При первой же возможности Тамара приезжала навестить его. Оба были счастливы в эти дни.

Однажды зимой  она приехала с радостным известием, что у них в Доме культуры имеется вакансия  руководителя оркестра народных инструментов. Косте же давно хотелось чего-то нового, и он, не раздумывая, уехал из санатория.

Новая работа увлекла Мельникова. Прошло совсем немного времени, и оркестр стал известным и популярным в крае. Молодого музыканта уважали и ценили в колхозе.             

Они с Тамарой были счастливы. Была любовь, была любимая работа. Спустя год Костя и Тамара поженились. На их свадьбу приезжали Костины родители и его сестра Валя.

Проснулся Мельников рано. На кухне вполголоса переговаривались хозяева.

— Ты чего? — удивилась Валентина, завидев в  двери брата.

— Отдыхай, нам работать, а ты поспи ещё. Я потом приеду и покормлю тебя обедом.

— Ну уж нет, — решительно воспротивился Костя. — Поеду с вами, может, в чём помогу.

— Здорово! Дядя Костя, поехали со мной на молокозавод  утренний надой сдавать!

— Поехали! — согласился Мельников.

Наскоро позавтракав, они дружно отправились по делам.

На ферме у него  было ещё несколько радостных встреч с братьями Валерия и их семьями. Все они, как и говорила вчера Валентина, работали здесь. И все  были его друзьями детства. Сидя в кабине молоковоза  рядом с Романом, Мельников в который раз подумал, что нет, не зря он приехал.

— Чему вы улыбаетесь, дядя Костя? — спросил Роман, выруливая на шоссе.

— Мне просто очень хорошо, Рома.

— Я тоже, когда в армии служил, помню, очень скучал по родным местам. Мне они даже снились: и река, и лес, и озеро.

— А я, Рома, когда по телевизору слушал передачу  о нашем районе, то всем знакомым потом рассказывал, что это ведь у нас «гусиная столица», и игры дедов морозов  тоже у нас. Да и Божий путь тоже от нас начинается.

— Что это за путь такой, дядя Костя?

— Ты что, никогда не слышал о нём? И мама никогда не рассказывала?

— Да нет, ничего подобного мне мама не говорила.
      — Когда мы с твоей мамой были маленькими, наша бабушка, бывало, говаривала, что если из Олонца идти строго на полдень, так в старину называли юг, то прямиком выйдешь к Александро-Свирскому монастырю. А уже от него, идя опять же на полдень,  придёшь аккурат в Киево-Печёрскую Лавру. А ежели и дальше будешь держаться стороны полдневной, окажешься пред Святою горой Моисеевой.

— Дядя Костя, это что, на самом деле так?

— Думаю, да. Бабушка наша была набожная и такими вещами не шутила.

  — Интересно! Я об этом впервые слышу. Хоть сейчас об Олонце у нас много говорят и пишут, рассуждают о его роли в развитии России. Город-крепость. Один из лучших форпостов на Севере России. Оказывается, олончане были отважными воинами. Даже в Севастополе есть улица Олонецкого полка. Били шведов на севере, дрались с французами на Бородинском поле. Короче говоря, неплохо постояли за честь России. Вот мы и приехали. Вы посидите, дядя Костя, а  я быстро управлюсь.

Он действительно быстро покончил с делами, и спустя полчаса освобождённый от молока и вымытый молоковоз  двинулся в обратный путь.

— Вон и маманя куда-то пылит, — углядел Роман катящуюся им навстречу знакомую «Оку» и мигнул ей фарами. Машины остановились. Валентина подошла к их кабине.

— Всё нормально, сынок? Молоко сдали и цистерну вымыли?
      — Да, мам, как всегда, а что случилось-то? — удивился Роман.

— Понимаешь, позвонили из санэпидстанции,  просили приехать. Дай мне на всякий случай все накладные, могут пригодиться. Как ты там, братик? — взяв документы у сына, обратилась она к Мельникову.
       — Всё нормально, Валя, племянник просвещает меня по истории родного края.

— А как насчёт олонецкого мороженого? — лукаво улыбнулась сестра.

— Было бы здорово по такой-то жаре!

— Тогда перебирайся ко мне, я разберусь с нашими бюрократами,  а потом и мороженого полопаем.

Мельников без лишних слов перебрался в «Оку».

После бурного разговора с «эсэсовцами»,  так Валентина назвала работников санэпидстанции, она долго не могла успокоиться. И пока они ехали до ближайшего павильона с мороженым, гневно стучала кулаком по «баранке».
      — Понимаешь, у нас на словах все помогают фермерам, а на деле всем надо «отстёгивать». Тут и налоговики с протянутой рукой, пожарные штрафом грозятся, а теперь вот и санэпидстанция. И ведь всё сами проверяли,  и документы в порядке. А молоковоз этот и вовсе не наш. Мы его только арендуем. Ромка его из хлама собрал. И двигатель перебрал, и колёса новые поставил, и выкрасил. А так он у них ржавел на заднем дворе.

Она успокоилась, только купив мороженое. Мельников понимал сестру, сладкое и на него самого всегда действовало успокаивающе.

 — Слушай, Валя, а что теперь с домом нашего дяди Павла? — решил он отвлечь её от этой неприятности.
       — Да ничего. Когда не стало дяди Павла с тётей Зоей, Сашка быстро спился. Он ведь разбился на мотоцикле тоже по пьянке. Дом перешёл в ведение сельсовета. А потом его купили какие-то дачники из Питера.
        — Неправильно это, его ведь наш дед строил.
       — Конечно, неправильно, но разбираться с этим не хочется, да и времени нет на это. А потом ведь Сашка запустил дом, а новые хозяева, говорят,  всё привели в полный порядок. Слушай, если хочешь, мы можем съездить и навестить этот дом. Всё-таки ведь наш же дед его строил.

— Я не против. Ведь после того, как ослеп, я  не был в нём больше ни разу.

Навстречу им  из дома вышла женщина неопределённого возраста с короткой стрижкой. Выслушав их, она предложила зайти.

— Попьём чайку, я пирожков напекла, а вы мне всё расскажете, — радушно улыбнулась она.

— Ой! — невольно вырвалось у Валентины, когда они вошли в комнату на первом этаже. — Вы даже мебель сохранили!

— Да, — улыбнулась Надежда Максимовна, так звали новую хозяйку. — Муж у меня краснодеревщик,  он подреставрировал и венские стулья, и стол с буфетом.
     — И самовар тети Зои, — всплеснула руками Валентина, глядя на сияющий начищенными боками старинный медный самовар.

— Наш дядя говаривал, что и женился он на тёте Зое потому, что у неё был самый красивый в деревне самовар. А дядя был страстный чаёвник — мог за вечер самовар осушить, — смеясь, вспомнил своего весёлого дядюшку Мельников.

— Да, но чай из него и на самом деле очень вкусный, — тоже смеясь, согласилась Надежда Максимовна.

Вскоре они уже разговаривали как старые добрые друзья. Гости с удовольствием пили чай и поедали пирожки с капустой.

— Вы ешьте, Костя, ешьте, — приговаривала Надежда Максимовна, — а то нам с внуком эту гору ни за что не осилить. У меня такая привычка: наготовлю всегда, как  на Маланьину свадьбу, а кушать некому.

Надежда Максимовна рассказала своим нечаянным гостям, что она врач, но уже год  как на пенсии. И всё лето живёт здесь с внуком. А в ближайшие выходные приезжает её муж, который ещё работает.

Скрипнула дверь,  и на пороге появился белобрысый с живыми серыми глазами мальчик. Поздоровавшись, он вопросительно взглянул на незнакомцев. Узнав, что эти люди — родственники бывших хозяев, он тоже попросил у бабушки чаю. Надежда Максимовна отправила его мыть руки. Никита, так звали мальчика, вышел, но не успела бабушка налить ему в чашку заварку, как он появился, демонстративно держа перед собой открытые ладошки.

— Ты хоть намочить-то их успел? — нарочито строго спросила Надежда Максимовна.

— Обижаешь, бабуля, — огорчённо вздохнул внук, но по его хитрющим глазам было видно, что в лучшем случае он только и успел их намочить.

   Надежда Максимовна  как врач заинтересовалась судьбой Мельникова. И он обстоятельно отвечал на её вопросы.
       — А вы что, слепой? — удивлённо воззрился Никита.
     — Да, — коротко ответил уже привыкший к такого рода вопросам Мельников.

— Здорово! — восхитился мальчишка, — а как вы ходите?
       — Да в основном ногами, — улыбнулся Константин.

— Никита! Как тебе не стыдно! — возмутилась бабушка. — Я сегодня позвоню родителям и расскажу, что ты не умеешь себя вести, да вдобавок не моешь руки.

 — Ну, что вы, Надежда Максимовна. Всё нормально, дети часто задают мне подобные вопросы, — поспешил вмешаться Константин. — Никита, а чем ты здесь занимаешься? В какие игры играешь? — обратился он к мальчику.

— Купаемся и ловим рыбу с мальчишками. Бабушка не разрешает мне сидеть больше часа за компьютером, а тут больше заняться нечем. Но мне всё равно очень нравится здесь.

— Ты не проводишь меня на речку?

— Пойдёмте! — с готовностью соскочил со стула мальчик.

Мельников положил на его плечо руку и, оставив беседующих женщин, они вышли на улицу. Но дойти до реки им было не суждено. Налетел порыв ветра, и в небе гулко загрохотал гром. Пришлось поспешно возвращаться. Едва они заскочили в просторные сени, как  по крыше дома застучали первые капли. А минуту спустя  проливной дождь стеной обрушился на землю.
      — Ну вот, теперь меня бабушка из дома не выпустит, пока погода не наладится.

— Не переживай, думаю, эта гроза ненадолго. А под дождём гулять ни к чему, это уж я по себе знаю. — И тут вдруг Мельников оживился. — Слушай, Никита, а вы в подпольщиков с ребятами играете?

— Не-е-е, а как это?

— Давай залезем на чердак,  я тебе всё там объясню, — шёпотом предложил Мельников.

— Давайте! —  прошептал обрадованный мальчик.

На чердаке было душно и пыльно.  От бьющего по крыше дождя здесь стоял сплошной гул.
     — Пошли к окну, — громко позвал Мельников. — Раньше тут стоял старинный сундук.

— Вот этот? — уточнил Никита, кладя руку Мельникова на знакомую резную крышку.

— Не может быть! — поразился Константин.

Но сундук действительно был тот же самый, только  стоял чуть в стороне от окна. Они придвинули его к самому окошку и уселись на нём.

—   На том берегу реки есть дорога.

— Да, мы по ней из Питера приехали.

— Так вот, когда была война, по этой дороге двигалась вражеская техника. А вон там, у моста, стоял дом, и в нём на чердаке пряталась подпольщица Настя.

— Она, наверно, стреляла по ним?

— Нет, она считала машины врага и потом по рации передавала всё нашему командованию. Её выследили и расстреляли. Так вот, мы в детстве играли в подпольщиков, но мы не считали машины, а представляли, что стреляем по ним из пулемёта.

— Здорово! — восхищённо крикнул Никита, стараясь перекричать шум дождя. — Дядя Костя, а здесь даже мушка есть.

— Какая мушка? — быстро спросил Мельников.
     — Ну, знаете, капля смолы, она как раз находится по центру окна.

Мельников потрясённо молчал. Дождь неожиданно стих,  и Константин явственно услышал, как бьётся о стекло и отчаянно жужжит напуганная ими муха. «Всё как тогда», — подумал он.

— Справа вражеский автобус! Огонь!!! — громко скомандовал Никита. — Та-та-та-та-та!

И вдруг яркий свет ударил по глазам Мельникова. Он сразу же зажмурился, настолько свет этот был ярок и жгуч. Глаза его наполнились слезами, но перед тем, как зажмуриться, он ясно увидел и мост через реку, и дорогу с катящимся по ней автобусом. А ещё он успел заметить чёрную каплю смолы на пыльном чердачном стекле и склонившуюся к ней нестриженную белобрысую макушку Никиты.  Мельников отвернулся от окна и слегка приоткрыл глаза. Слёзы потоком потекли по его щекам, но даже сквозь их расплывчатый фокус он увидел обтянутые синими джинсами свои колени. Увидел щели между растрескавшимися половицами и носки своих кроссовок на них.

— Та-та-та-та-та! — строчил за его спиной развоевавшийся Никита. — Дядя Костя, какая классная мушка — эта капля смолы!

Леонид Авксентьев