Общероссийская общественная организация инвалидов
«Всероссийское ордена Трудового Красного Знамени общество слепых»

Общероссийская общественная
организация инвалидов
«ВСЕРОССИЙСКОЕ ОРДЕНА ТРУДОВОГО КРАСНОГО ЗНАМЕНИ ОБЩЕСТВО СЛЕПЫХ»

КРУГОСВЕТКА

Три визита в Индию

Продолжение. Начало читайте в №№ 1, 2, 3, 4, 5, 6.

«Золотой треугольник»

Из тихого пригорода мы возвращаемся к берегам реки Джамны. Из мавзолея дедушки Шах-Джахан Акбара Великого перемещаемся в мавзолей Итимад-Уд-Даула, в котором покоится дедушка Мумтаз-Махал. Он был главным визирем, то есть премьер-министром при дворе падишаха Джихангира. И, судя по присвоенному ему не то имени, не то титулу —  Итимад-Уд-Даула, что переводится как «опора государства», очень неплохо исполнял свои служебные обязанности.

Мавзолей для визиря построила его дочь, любимая жена шаха Джахангира — Нур-Джахан («Свет мира»).  Разумеется, она не обрабатывала камни своими нежными руками, но выступила в роли главного зодчего. Строительные и отделочные работы продолжались с 1622-го по 1628-й.  По их завершении  Агра обрела ещё один архитектурный шедевр.

По прибытии к месту Санджив описывает становящиеся уже привычными элементы погребального комплекса. За стенами из вездесущего красного песчаника разбит уютный парк. В его центре на невысоком цоколе находится квадратное двухэтажное беломраморное здание мавзолея. Второй этаж образует расположенный по центру крыши вместо обычного купола павильон. Его обрамлённые резными мраморными рамами проёмы служат источником света для первого этажа. По углам к квадрату мавзолея приникают невысокие восьмигранные двухуровневые не то башни, не то минареты, вершины которых выполнены в виде беседок.

Все 4 стены усыпальницы имеют по три арки, две из которых забраны решёткой тончайшей резьбы. По верху стен идёт балюстрада с резным ограждением. В сравнении с посещёнными ранее, этот мемориальный комплекс занимает куда меньшую площадь. Да и само здание мавзолея сравнительно небольшое: 23 на 23 метра. Однако в отделке стен и в их украшении резьбой и инкрустацией драгоценными камнями оно подобно Тадж-Махалу. Здесь встречаются все те же элементы декора только в меньших объёмах. За эту камерность и великолепную отделку жители Агры называют мавзолей Итимад-Уд-Даула  «шкатулкой с драгоценностями» или «бэби Таджем» — маленьким Таджем. Санджив утверждает, что трудившиеся здесь мастера впоследствии были привлечены Шах-Джаханом для украшения усыпальницы любимой. Этим и вызвано сходство в художественном оформлении двух мавзолеев.

Мы подходим к неработающему ныне  фонтану. В давние времена он служил огромным ароматизатором. В воду, струящуюся в небольших каналах, отходящих от фонтана, высыпали корзины розовых лепестков, и воздух на всём их протяжении наполняли свежесть и благоухание.

Санджив призывает наших спутников обратить внимание на изображение винного кувшина, расположенное в верхней части входных ворот. Он сообщает, что подобные сосуды, а также бутылки и чаши встречаются в росписях и мозаиках по всей территории комплекса. Из объяснений Санджива следует, что это одна из первых социальных реклам, призывающая не злоупотреблять алкогольными напитками.

Муж Нур-Джахан, падишах Джахангир, переложив заботы о государстве на мудрого визиря Итимад-Уд-Даула, часто предавался пирам, в ходе которых вопреки запрету, наложенному Аллахом на употребление перебродившего сока винограда, не чурался винопития. Как хорошо известно россиянам, любовь к горячительным напиткам не способствует принятию правильных решений и эффективному управлению страной. Возможно, из-за этого после смерти первого министра Нур-Джахан была вынуждена возложить бразды правления огромной империей на себя.

Санджив считает, что по замыслу любимой жены падишаха изображения чаш, бутылок и винных кувшинов  должны были символически передать душевную боль Нур-Джахан, вызванную неправедным поведением мужа, а также сказать о том, что мужчины не должны предаваться пьянству, перепоручив  решение сложных проблем хрупким женщинам.

Предоставив нам полчаса личного времени, наш гид скрывается в тени. Разувшись около какой-то лавочки, мы почти бегом устремляемся к мавзолею. Это вызвано не нехваткой времени, а тем, что изготовленные из красного песчаника плиты дорожки раскалились под лучами солнца и ощутимо прижигают подошвы стоп. Вступив под своды внутреннего помещения, подходим к находящимся в его центре двум саркофагам. Второй принадлежит жене  визиря, матери Нур-Джахан. Любящая дочь позаботилась о том, чтобы после смерти родители покоились рядом друг с другом.

Из центральной квадратной залы расположенные по её углам дверные проёмы ведут в меньшие помещения. В них находятся гробницы дочери и других родственников Нур-Джахан. Послушав обменивающихся яркими впечатлениями туристов и исследовав некоторые детали интерьера на ощупь, мы направились к выходу. Тут возникла, казалось бы, неразрешимая проблема. Татьяна никак не могла ступить на раскалённый камень. Пришлось посадить её на закорки и, ориентируясь на призывы Джавида, скачками продвигаться к нашей обуви. Едва я добрался до места, стоящий уже наготове Джавид обул нашу «золушку» в отнюдь не хрустальные босоножки, после чего она милостиво соизволила покинуть мою спину. Если у кого-нибудь возникнет вопрос, почему я не нёс любимую жену на руках,  пусть попробуют проделать подобное, при этом не забывая работать тростью.

 И вновь собравшаяся в автобусе группа впитывает излагаемую Сандживом информацию  о культурно-историческом памятнике, который нам предстоит посетить. Если прошедшую часть дня мы посвятили осмотру мест, где нашли упокоение падишахи и их приближённые, то сейчас направляемся туда, где они жили, занимались государственными делами, отдыхали и веселились.

Резиденция великих моголов Агра Форт, он же — Красный форт, была построена падишахом Акбаром Великим на месте, где ранее располагалась старинная раджпутская крепость. Основные строительные работы проводились с 1565-го по 1571-й годы. В дальнейшем три последовательно сменяющих друг друга императора достраивали новые или перестраивали возведённые ранее дворцы, мечети, фонтаны и прочие архитектурные и садово-парковые сооружения.

Над пересохшим ныне глубоким рвом на высоту 21 метра возносятся могучие двойные стены со сложной системой амбразур и бойниц, выстроенные из любимого Шахом Акбаром раджастанского красного песчаника. Два с половиной километра стен образуют фигуру, напоминающую гигантский лук, прямая тетива которого обращена к реке. Вдоль этой «тетивы»  Шах Акбар возвёл дворцы, из их окон он мог наблюдать проводимые на берегу Джамны бои слонов. Разгорячённые битвой животные, пользуясь близостью реки, могли время от времени охлаждаться в её водах.

Впоследствии внук Акбара, Шах-Джахан, снёс часть  величественных  строений из песчаника и на их месте возвёл другие, более изысканные, из любимого им белого мрамора.

Некогда под стенами в заполненном водой широком рве  неторопливо плавали крокодилы, терпеливо ожидая, не рискнёт ли какой-нибудь злоумышленник форсировать водное препятствие вплавь. Ну, а на случай, если рептилии недоглядят и пропустят супостата, в промежутке между двойными стенами искусственно развели джунгли и поселили в них бенгальских тигров.

Выслушивая эти и другие интересные сведения, подходим к расположенным под каким-то замысловатым углом воротам. Санджив объясняет, что это фортификационная хитрость. В случае штурма такое расположение ворот под углом к стенам не позволяло боевым слонам вышибить их.

Миновав две линии десятиметровой толщины стен, подходим к круглой каменной ванне приличных размеров. Нанесённая на ней надпись вязью персидских букв гласит, что она принадлежит падишаху Джахангиру. Санджив сообщает, что предшественница современной джакузи изготовлена из цельного куска незнакомого мне минерала порфира. Джавид оценивает глубину ванны примерно в полтора метра, диаметр её — приблизительно два с половиной.

Санджив уверяет, что, несмотря на солидные вес и размеры, по желанию падишаха челядь могла перемещать купальню в любое понравившееся ему место. Интересуюсь, во время перемещений властитель плескался в воде, ароматизированной розовыми лепестками, или же могучие слуги транспортировали ванну сухой? Наш, казалось бы, всё знающий гид затруднился с ответом.

Когда мы уже собираемся следовать дальше, интересуюсь, какого цвета этот порфир. Оказывается, соответствует названию форта — красно-коричневого.

Переходя из одного дворца в другой сопровождаемые разноязыким гомоном голосов, мы движемся по череде переходов, залов, галерей. Несомненно, свободные ныне от мебели и прочих предметов быта палаты, покои и альковы во времена великих моголов наполняла роскошная обстановка. По мягкому высокому ворсу устилавших каменный пол восхитительных ковров ступали нежные ножки многочисленных жён падишахов и ещё более многочисленных наложниц. Ныне от былой роскоши интерьеров осталась только работа средневековых художников. Несмотря на разрушительное воздействие времени и людей, росписи, резьба, мозаика и инкрустации продолжают восхищать местных и зарубежных туристов.

Выведя группу из лабиринта помещений многочисленных дворцов, Санджив ведёт нас к зданию, где проводились публичные аудиенции. Проверяя, как мы усваиваем излагаемый им материал, он спрашивает, как называется место, где падишах проводил официальные приёмы. Все дружно отвечают: «Диван-и-Ам».

Мы входим в открытый с трёх сторон зал, крышу которого поддерживают многочисленные колонны. Санджив продолжает задавать вопросы. На этот раз его интересует, из какого, по нашему мнению, материала изготовлены колонны. Все единодушно предполагают, что из мрамора. Мы с Татьяной, ощупав ближайшую и ощутив гладкую полированную поверхность, соглашаемся с мнением спутников. Оказалось, мы все ошиблись. Ввело нас в заблуждение мастерство древних штукатуров. Колонны вытесаны из песчаника и покрыты белой отполированной до зеркального блеска штукатуркой. А вот расположенный в глубине зала  тронный альков выложен натуральным мрамором, украшенным барельефами цветов и листвы. В пустующем ныне алькове во времена падишаха Джахана стоял изготовленный по его повелению павлиний трон. Точнее, я бы сказал, это было тронное ложе, так как император не сидел на нём, а возлежал.

В 1629 году шах приказал  искать по всей Индии лучших ювелиров-резчиков по камню и доставлять их ко двору. Когда мастеров доставили, он повелел выдать им золота, серебра и драгоценных камней в таких количествах, какие понадобятся для изготовления трона, равного которому нет, не было и никогда не будет. Посовещавшись между собой, художники решили, что ценность трона должна определяться не количеством драгоценностей, а оригинальностью замысла и правильным подбором самоцветов в ходе его реализации. Спинку трона они замыслили сделать в виде развёрнутого павлиньего хвоста. В поисках натурщиков снарядили «экспедицию» в дворцовые сады. Среди многочисленных пасущихся там павлинов выбрали экземпляры с самыми красивыми хвостами. Как известно, искусство требует жертв, на этот раз ему были вынуждены пожертвовать свои роскошные хвосты несчастные павлины.

Вернувшись в мастерские, опытные ювелиры приступили к работе. Посматривая на образцы, они тщательно подбирали по цвету, тонам и полутонам сапфиры, изумруды, рубины, оттеняя их жемчугом и алмазами. Тем временем золотых дел мастера изготавливали тронное ложе. Полуметровые ножки в виде львиных лап поддерживали стилизованное резное дерево двухметровой длины и метровой ширины. Наверное, излишне говорить, что и лапы  и дерево были изготовлены из золота.

По завершении работ был устроен грандиозный пир, перешедший в праздничное шествие по столице. Павлиний трон водрузили на белого слона, на троне возлежал сам падишах Джахан. Это было не последнее путешествие великолепного произведения ювелирного искусства. После того как столицу империи возвратили в Дели, трон переехал в делийский Красный Форт. К дальнейшей судьбе незаурядного символа власти мы, возможно, ещё вернёмся, когда вновь попадём в Дели.

Рядом с тронным альковом в небольшом мраморном помещении когда-то располагались придворные чиновники. В их обязанности входило принимать и передавать прошения и петиции шаху, а также оглашать его решения. Тут же проходили суды, и незамедлительно вершилось правосудие.

Неподалёку от императора стоял его главный палач и 40 его подручных, у каждого из которых был топор, а на случай более лёгких приговоров — хлысты и прочие интересные приспособления, способствующие возникновению у преступников чувства глубокого раскаяния.

 Напрасно я думал, что на этот день посещение захоронений закончено. Выйдя из Диван-и-Ама в большой внутренний двор, мы подошли к находящейся в его центре могиле Джона Рассела Кольвина. В 1857 году в Индии произошло восстание сипаев — туземных солдат, находящихся на службе Англии. Одной из его жертв и стал лейтенант-губернатор северо-западных провинций Индии Джон Рассел Кольвин. Несомненно, погибших с обеих сторон было немало, но чести быть захороненным в Агрском кремле почему-то удостоился только он.

Миновав могилу, мы пересекаем двор и останавливаемся возле изящной ограды, за которой находится небольшая мечеть. Когда Санджив говорит, что она целиком выстроена из белого мрамора, я предполагаю, что, скорее всего, без Шах-Джахана тут не обошлось. И верно, это увенчанное тремя куполами белоснежное здание с длиной фасада  около 10 метров и шириной  около 7 было выстроено по повелению падишаха для его жён и женщин гарема.

Не только для общения с всевышним приходили сюда прелестницы. Балкон мечети нависал над примыкающим к ней внутренним, или «Зенана Мина», базаром. Прячась от нескромных взоров за решётчатыми перегородками и выполненными в виде павлинов арками, высокопоставленные дамы могли выбирать  шелка, драгоценности, парчу и всё, что их душа пожелает, оставаясь невидимыми. Если верить легенде, то именно на этом базаре впервые встретились Джахан и Мумтаз-Махал.

Ежегодно накануне мусульманского Нового года здесь устраивали необычный торг. Женщины и девушки из знатных семейств выступали в роли купцов, предлагая разные безделушки высокородным покупателям. Юным особам выпадала уникальная возможность познакомиться и даже немного пофлиртовать с понравившимися им юношами. Да и молодые люди были не прочь поглазеть на недоступные обычно лица возможных невест. Вот и будущий всемогущий Шах-Джахан, увидев за одним из прилавков торгующую деревянными бусами будущую Мумтаз-Махал, был покорён её красотой. Ну, а что происходило потом, вы уже знаете.

Подойдя к стене, выходящей к реке, мы поднимаемся на террасу и подходим к установленным на ней двум тронам. Один сделан из также незнакомого мне минерала — чёрного аспидного сланца. Второй — из белого мрамора. По-видимому, для того чтобы на чёрный трон не уселся посторонний, на него нанесена надпись, гласящая, что сие изделие каменотёсов предназначено для сына шаха Акбара, принца Салима.

На гладкой каменной поверхности моя рука нащупывает змеящуюся трещину. Она образовалась от угодившего в трон ядра, выпущенного из пушки англичанами при штурме крепости в 1803 году. Срикошетив, оно проделало аккуратную дырку в стене расположенного неподалёку Диван-и-Кхаса, не заделанную до сих пор. Наверное, она должна служить постоянным напоминанием о преступлениях «английской военщины», а может, просто не хотят тревожить попугаев, свивших в ней семейное гнездо.

Белый трон предназначался для визирей, в чьих мудрых советах падишахи постоянно нуждались. Естественно, благородные мужи, наслаждаясь веющей с реки прохладой и беседами о высоком, восседали не на твёрдом камне, а на устилающих его коврах и  подушках.

Спустившись с террасы, мы направились к находящейся за залом частных аудиенций двухэтажной восьмигранной жасминовой башне. В этом похожем на небольшой дворец  здании провёл последние годы своей жизни утративший власть из-за козней собственного сына Шах-Джахан.

Поднявшись на второй этаж, мы подошли к окну, у которого свергнутый правитель часами простаивал, вглядываясь в возведённое по его воле и ставшее для него недоступным белоснежное чудо Тадж-Махала. Наши спутники, оценив великолепие вида, неутомимо щёлкали затворами фотоаппаратов. Пройдясь вдоль стен, украшенных мозаикой из сверкающих самоцветов, мы покинули роскошное узилище.

Как и в Московском Кремле, не вся территория крепости открыта для туристов. Примерно две трети Красного Форта заняты индийской армией. По-видимому, старинная твердыня и сегодня сохраняет некое стратегическое значение, но и в свободной от военных части форта можно часами блуждать, любуясь творениями давно ушедших мастеров.

Внутренними двориками, где некогда по проложенным между пышной растительностью и журчащими фонтанами мраморным дорожкам прогуливались или спешили по делам важные сановники, мы вышли к воротам твердыни и покинули символ былого могущества великих моголов.

Официально экскурсионная программа, запланированная на этот день закончилась, но Санджив предложил  перед тем как разъехаться по отелям заглянуть в один очень хороший ювелирный магазин. Естественно, памятуя о первопричине, сподвигнувшей нас к принятию решения об этой поездке, мы с Татьяной были «за».

В группе также никто особо не возражал. Войдя в торговый зал, содержание прилавков которого могло конкурировать с сокровищами пещеры Али-Бабы, группа, состоящая преимущественно из представительниц слабого пола, моментально рассредоточилась по всей его площади.

Ну, а так как мы точно знали, чего хотим, гид сразу подвёл нас к продавцу. Неплохо говорящий по-русски молодой человек, выслушав наши пожелания, стал демонстрировать Татьяне кольца и перстни. Пока она из множества экземпляров выбирала наиболее близкую к сердцу наваратну, Джавид, хорошо изучивший предпочтения своего подопечного, принёс мне стакан с индийским ромом.

Татьяна, выбрав изящный перстенёк, миндалевидное навершие которого разноцветными росинками усыпали 9 самоцветиков, приступила к торгу. Освоившаяся с традициями торговли на востоке, моя жена утверждала, что запрашиваемая цена безбожно завышена и требовала существенной скидки. Продавец  же, упирая на чистоту камней и уникальность работы, клялся, что стоимость для подобного изделия весьма несущественна. Наконец, они пришли к консенсусу, при этом первоначальная цена снизилась процентов на 40. Пока продолжалось это действо, я, неторопливо прихлёбывая  из высокого стакана пряный напиток, тихо стоял в сторонке.

Тепло распрощавшись, как ни странно, с ничуть не огорчённым негоциантом, мы покинули магазин.  В автобусе наши спутницы, осмотрев покупку, высказали дружное одобрение, и запоздавший подарок, украсивший пальчик Татьяны, наконец-то, снабдил её магической поддержкой наваратны.

Прибыв в отель и быстренько приняв душ, мы поспешили на ужин. Торопливость наша была вызвана тем, что ещё днём мы договорились с Джавидом прогуляться вечером по улицам Агры. Предварительно он должен был съездить домой, также поужинать, а уже затем заехать за нами на своём любимом мотоцикле.

Спустившись из ресторана,  решили  скрасить ожидание, устроив чаепитие. Набрав воды и включив чайник, я вспомнил, что накануне рядом с пакетиками заварки, сухого молока и сахара лежали несколько конфет, которые я утром прихватил на экскурсии. Надеясь, что горничная пополнила запасы, обследовал тарелочку, но она оказалась пуста. Решив, что это был разовый «комплимент», уже полез в рюкзак за своими запасами, как вдруг в номер постучали. Подумав, что это Джавид, и слегка удивлённый его скорым прибытием, я радушно распахнул дверь. Однако никто не спешил входить. Пара смущённых юношеских голосов о чём-то лопотала по-английски. Интуитивно поняв, что мне что-то предлагают, я протянул руку, и мне вручили блюдечко с конфетами. Рассмеявшись  и от души поблагодарив любезных сотрудников гостиницы за заботу, я поведал Татьяне о забавном происшествии.

Попивая чаёк с индийскими леденцами, мы предположили, что молодым людям было просто интересно взглянуть на необычных гостей поближе, и они таким образом нашли причину для визита.

Следующий стук в дверь возвестил о прибытии Джавида. На выходе из отеля нас встретил опустившийся на город вместе с вечерней прохладой аромат цветущего жасмина. Так как байк Джавида рассчитан только на одного пассажира, нам пришлось воспользоваться другим транспортом.

Едва мы подходим к дороге, как тут же перед нами материализуется тук-тук. Усадив Татьяну посередине, мы с Джавидом устраиваемся по краям сиденья. Убедившись, что пассажиры разместились, лихой тук-тукер срывается с места, и  наша шайтан-арба втискивается в безумный дорожный поток.

Со всех сторон раздаются пронзительные автомобильные гудки. Машины проносятся в нескольких сантиметрах от нашего экипажа. Тёплый ветер, пропитанный коктейлем из выхлопных газов и запаха жасмина, обдувает лица. Что-то восторженно вопит пассажир обгоняющего нас мотоцикла. Отсутствие зрения не позволяет в полной мере ощутить все прелести этой поездки, но, несомненно, сберегает нам массу нервных клеток.

Но вот, наконец, тук-тук, выкарабкавшись из мешанины авто и мототранспорта, подруливает к тротуару. Его заполняет толпа, состоящая преимущественно из совершающих вечерний моцион местных жителей. Перед тем как влиться в неё, Джавид посоветовал нам внимательнее следить за своими вещами. Заметив, что я засунул свой iPhoneв задний карман джинсов, он извлёк его и, учтя моё разгильдяйское отношение к его рекомендациям, решил пока подержать девайс у себя.

Встроившись в неторопливое движение, мы слушаем улицу. Со всех сторон доносятся обрывки разговоров, смех. Несмотря на многолюдье, никто не толкается и вообще все настроены очень дружелюбно. Наш индийский друг спрашивает, не хотим ли мы зайти на обувной рынок. Какая же женщина устоит перед таким предложением?! Вот и Татьяна не является исключением.

Свернув с шумной улицы в сравнительно тихое ответвление, мы углубляемся в торговые ряды. Время уже довольно позднее, поэтому продавцы потихоньку начинают убирать товар, но пока ещё на прилавках богатый ассортимент. Агра является центром кожевенного производства в Индии. Здесь много предприятий и ремесленников, изготовляющих обувь как для внутреннего, так и для внешних рынков.

Когда я рассматриваю одну из моделей сандалий, Джавид берёт мой палец и, тыча им в кожу, таинственно шепчет мне на ухо: «Корова». Местное мусульманское население не испытывает особого пиетета перед священным на основной территории Индии животным.

По сути, ничего из обуви нам нужно не было, поэтому, вкратце ознакомившись с образчиками изделий сапожников Агры, мы возвращаемся на улицу. Вновь влившись в неторопливое движение, подходим к месту, где торгуют фаст-фудом. Вдоль длинного прилавка кучкуется народ. На наш вопрос, чем здесь угощают, Джавид произносит какое-то трудно воспроизводимое название блюда. Решаем попробовать и через пару минут получаем по нескольку продолговатых половинок картошки. Внутри каждой запечённой до твёрдости сухаря половинки вырезана полость. Получается нечто вроде скорлуп больших орехов. Эти полости нужно заполнять соусами из небольших судков. Заполнив съедобные мисочки всеми предлагаемыми соусами, приступаем к дегустации. Из глаз брызжут слёзы, из носа тоже что-то собирается потечь, во рту всё горит. На лбу выступает пот, но я мужественно доедаю. Запас воды в дежурном рюкзачке моментально заканчивается, и Джавид ведёт нас к магазинчику, где его можно пополнить. Наконец внутренний пожар слегка притушен, и мы следуем дальше.

Входим в большой сквер, наш спутник, наверное, исходя из собственного опыта, сообщает, что это излюбленное место прогулок местных влюблённых. Индия — страна патриархальная, и поныне, как правило, невесту для сына подбирают родители. Зная об этом, интересуемся у Джавида, а как быть, если полюбившаяся девушка не понравится папе и маме. Он отвечает странной фразой: «Нужно ждать». На вопрос, чего ждать, он затрудняется с ответом. Порассуждав, мы решаем, наверное, ждать — значит, надеяться, что, может быть, со временем родители поменяют свою точку зрения. А если не изменят, придётся жениться на их избраннице.

Побродив по скверу и спугнув несколько затаившихся в укромных уголках парочек, вновь возвращаемся на многолюдный променад. Проходя мимо ресторанчика, из которого раздаётся современная индийская музыка, решаем продолжить знакомство с местной кухней. Устроившись за симпатичным столиком, просим Джавида заказать блюдо, которое, скорее всего, заказали бы местные жители.

Татьяна, исследовав стеклянную поверхность столика, выдаёт всем тройную порцию дезинфицирующих салфеток. Похоже, официанты тщательно оберегают мебель от соприкосновений с мокрой тряпкой. Меня начинают терзать смутные сомнения в правильности решения свести близкое знакомство с местным общепитом. Протирая стол перед собой салфетками, убеждаю себя, что уж посуду-то здесь, наверняка, моют.

Перед нами на стол ставят тарелку с горячими чапати — лепёшками, обжаренными в растительном масле, и по пиале с супом. Зачерпнув и отправив первую ложку в рот, я успокаиваюсь: в этом жидком огне не может выжить ни один микроб. Постепенно начинаю разбирать ингредиенты: чечевица, горох, томаты, картофель и ещё какие-то овощи. Сквозь пламя перца пробивает аромат незнакомых приправ. Конечно, можно было передать через официанта пожелания повару использовать специи в расчёте на европейские желудки, но хотелось ощутить настоящий вкус индийского блюда.

Загасив очередной пожар чудесным чаем, вновь вливаемся в людской поток. Праздник чревоугодия ещё не закончен, и у уличного торговца мы покупаем мороженое. Освободив прямоугольный брикетик от целлофана, впиваюсь зубами в желанную сладкую морозную свежесть. Мороженое очень вкусное. По консистенции, кажется, более плотное, чем наше, и слегка вязкое, тянется, как сгущёнка.

Время перевалило за полночь, пора возвращаться в отель. Джавид подзывает очередного тук-тукера, и мы, разбрызгивая адреналин, несёмся в броуновском дорожном движении к нашему временному жилищу. Расставшись с юным другом у дверей отеля, поднимаемся в номер. До отбытия из Агры осталось совсем немного времени.

Татьяна и Андрей Усачёвы

Окончание читайте в следующем номере.