ТВОРЧЕСТВО НАШИХ ЧИТАТЕЛЕЙ

Владимир Рогожкин

Расскажи мне про солнце…

Рассказ

А в среду она так и не позвонила...

Если уж быть совсем точным, сама она никогда и не звонила. Звонил всегда он. А она покорно ждала звонка. Может, женская доля такая, ждать? А может, однажды раздавшийся в её скромной квартире телефонный звонок отодвинул всё прочее на второй план, сделав это прочее таким мизерным и второстепенным, что и думать об этом совсем не хотелось. Да кто бы ещё и возражал! И так продолжалось уже около года. Сразу после десяти часов звонок по межгороду: «Здравствуй, не ждала? А это я!». Ну конечно же, ждала, конечно же, ждала! Да и как же иначе? Но виду не подаёт: «А, это ты, я-то думаю, кто это звонит?». И, не выдерживая деланно равнодушного тона, тихо смеётся. Так всегда, и в праздники, и в будни. Всегда, всегда, всегда!

И казалось порою, что так будет действительно всегда …

А познакомились они очень глупо! В подземном переходе, соединяющем один черноморский санаторий с морем. Не всем же знакомиться на побережье Индийского океана. Иногда знакомятся именно так. Правда, не всегда с таким шумом и грохотом, но что поделаешь?

Столкнулись два одиночества, будто небесные тела, мчащиеся с постоянно возрастающим ускорением и с совершенно безразличной целью движения.

Он шёл, не торопясь, по переходу. Куда спешить? А главное, зачем? Она, как и положено женщине, шпарила по встречке. Столкновение не было роковым, даже носов никто не расквасил. Но шума было произведено предостаточно для последующего ехидного обсуждения двух молодых особ  во время ужина. В столовой, за соседним столиком. Оказывается, даже в столовой они сидели почти рядом. И тот столик, за которым они говорили, оказался как раз между. Но это совершенно не важно. Важно то, что она уж так возмущалась, так возмущалась!

И путался-то он у неё специально под ногами. И шёл-то он совершенно не туда, куда надо, и самое главное — не там. И что она никогда в жизни не встречала умных мужчин.

И что обязательно пожалуется мужу. Но это не помешало им после того, как она замолчала, обменяться телефонами. А самые вездесущие языки санатория утверждали, что видели их потом только вместе. Курортный роман, понимаете ли… Да какой там роман! Они даже ни разу не поцеловались.

Так и ходили по территории санатория, взявшись за руки. Но и в этом, возможно, был свой резон. Гид во время морской прогулки пошутил было: «Женщина, да отпустите вы своего ненаглядного. Ничего ему не угрожает. Русалки в море не водятся. По крайней мере, их здесь давно не встречали!» Но то ли море слишком сильно шумело, то ли ещё что. Но только повисла шутка в воздухе. А шутить больше никому не захотелось.

Не знаю, что заставляло их держаться вместе. Может быть, общая беда. Были они тотально слепыми. А может, и ещё что, кто знает.

Она не видела с самого рождения. Редкое генетическое заболевание женщин, передающееся по материнской линии и напрочь перечёркивающее всякую надежду. Правда, в последнее время вроде оперировали, и то не у нас, а где-то за бугром, и за их рубли… А она давно уже смирилась, и если уж совсем честно — даже не представляла, что это такое — видеть.

Он ослеп в результате автомобильной аварии.

Во времена «всеобщей дебилизации» населения. Вместе с прочими гражданами великой страны активно включился в освоение всех неосвоенных прелестей «проклятых империалистов». Короче говоря, гонял раздолбанные автомобили из Германии для нужд наших совсем не избалованных сограждан. По первости дело спорилось. Да и что в этом сложного?! Пригнал — продал. Главное — купить подешевле да продать подороже. Браткам отстегнуть не забыть. Монтировка всегда под рукой, справа от сиденья, так ведь на ствол-то не полезешь! Но жить можно. Даже на собственное дело немного отложил. Начал с другом, в гараже — благо дело гараж у него шикарный. Свет, вода, отопление. Работай — не хочу. Вот они и работали, здорово работали! Занимались предпродажной подготовкой пригнанных автомобилей. Он пригонял, Алексей, так звали друга, наводил марафет. Кстати, отличный автослесарь. Пригнали, подремонтировали, продали. И ничто не предвещало беды…

В конце лета пришлось гнать машину из Прибалтики. Вполне приличная «шестёрка». Мода на иномарки ещё не пришла.

Выбирал сам, поэтому особых проблем не предвиделось. Правда, резина наварная.  Но в первый раз, что ли! Километров за триста до города решил немного сократить дорогу, часть пути проехать по второстепенке. Не доезжая до магистрали, остановился на обочине перед перекрёстком, размял затёкшее тело. Масло, тормозуха, тосол — всё нормально. Впереди со скрежетом остановился мотоцикл. Двое пацанов лет этак по четырнадцать, в трусах и, конечно же, без шлемов. Зато мотоцикл без глушителя. Ревёт, как гоночный. Вот девчонки, наверное, млеют, сам такой был. Захлопнул капот и с места рванул, ну не так, как сейчас модно, с пробуксовкой всех четырёх. Просто, торопиться надо, время далеко за полдень. Доехать хочется засветло. Да на наварной резине больно-то не напробуксовываешься. Но ездить он умеет. И в армии приходилось, да и на гражданке уже лет двадцать за рулём. Посмотрел в боковое зеркало, перевёл взгляд вперёд. И скорее интуитивно почувствовал, чем увидел, как мотоцикл, взревев, подобно раненому зверю, устремился наперерез. Машинально вдавил педаль тормоза до упора. Неприятно запахло жжёной резиной. Вся теперь на асфальте останется. В каких-то миллиметрах разминулся с мотоциклом. А со встречным  КамАЗом разминуться уже не успел. Хоть и не лобовое столкновение — так, чиркнул по борту грузовика, — но и того хватило, чтобы его машину развернуло и через всю полосу и обочину швырнуло в овраг.

Очнулся явно не в машине, на чем-то твёрдом. Боли не чувствовал. Сильно звенело в ушах. Небо уплывало куда-то в сторону. И огромные чёрные капли катились то ли перед глазами, то ли внутри самих глаз. Попробовал смахнуть. Почувствовал резкую боль в животе. Капли покатились ещё быстрее. Медленно навалилась пустота. Вой сирен реанимационного автомобиля он уже не слышал.

Не видел и не слышал ещё многое. И как всем гаражом приехали ребята с предыдущего места работы сдавать кровь. И как друг расплатился за разбитую машину. Даже жена его ничего не сказала. Всё-таки вместе работали,  не по-божески как-то шкурничать. Выздоровеет, сочтёмся! И как делали операцию. Часов восемь, наверное. Не меньше. И как говорили родственникам: «Готовьтесь, шансов никаких». Но один-единственный шанс, уж не знаю из скольких тысяч, всё же нашёлся. Завалялся где-то. А Бог его, выходит, заметил. Бывает!

…Очнулся Андрей внезапно, будто от долгого сна.

Какой ещё Андрей? Да обыкновенный! Называть его обезличенно — не совсем хорошо. После второго рождения в самый раз назвать всё своими именами.

Сильно чесался послеоперационный шов и нестерпимо хотелось пить. «Ну вот мы и проснулись».

«Очень приятный женский голос. Прямо ангельский какой-то, — подумал. — Наверное, специально содержат в штате докторш с такими голосами, чтобы пациенты влюблялись и скорее выздоравливали». Внутренне улыбнулся своей мысли и почувствовал, что даже от этой мысли страшно устал. Хотел ещё что-то подумать, но не успел. Провалился в беспокойный, горячечный сон. Он снова за рулём той злополучной «шестёрки». Снова останавливается перед перекрёстком. Снова выкатывается мотоцикл с возбуждёнными пацанами. И снова он пытается уйти от столкновения. Снова и снова…

Не знаю, то ли медицина сегодня почти всесильна, то ли и впрямь «ангельский» голос докторши сказался чудодейственным образом. А скорее всего, здоровый организм взял своё. Только пошёл Андрей на поправку, быстро пошёл. Правда, когда во второй раз очнулся и понял, что не видит, твёрдо решил: «Жить не буду! Жить слепым, извините!».

Но то ли подействовали сильные успокоительные, которыми его постоянно пичкали, то ли просто смирился. Время — самый хороший доктор….

Рассказал Андрей краткую историю своего второго рождения. Никому этого не рассказывал. Да что-то и не сильно хотелось.

И сон, с настойчивой периодичностью прокручивающийся почти каждую ночь, внезапно отступил. И не напоминал о себе уже несколько дней. Сроднился он со своим сном. Даже цвет глаз ребят помнил. С подробностями это всё виделось. Но какой цвет глаз на таком расстоянии и за короткий промежуток времени! А впрочем, чем чёрт не шутит!

А ей сны не снились. Да и что может сниться человеку, родившемуся совершенно слепым.

Даже солнца она не видела ни разу в жизни. Не представляла, что это такое. Нет, конечно же, она не просидела всю свою жизнь в «тёмной сырой темнице». И солнечный свет кожей, естественно, ощущала. И была тоже подкована теоретически. А вот представить всё это в виде зрительного образа не могла. И почему-то сильно стыдилась этого. Старалась не заводить разговор на эту тему.  Конечно, ей объясняли, что, мол, синий цвет — холодный, жёлтый — тёплый,  снег —  белый, ночь — чёрная. Но в её далеко не глупой голове как-то это не складывалось. Не складывалось — и всё тут! Даже объёмы, хотя и осознавались, но не снились, будь они неладны!

 Потрогаешь наяву ладонью — какое-то ощущение и во сне есть. Ощущение есть, а пересказать его потом не может. А вот со звуком всё в порядке.

Порою не сон, а аудиокнига какая-то.

Однажды, попав в больницу, в первый же день налетела на ведро, оставленное уборщицей в дверном проёме. До крови разбила ногу. И не столько больно было, сколько обидно. Но взяла себя в руки. Улеглась ничком на кровать, закрыла лицо подушкой и представила обвинительные крики уборщицы и сестры-хозяйки как очень противный, но неизбежный сон.

Сначала просто слушала, затем, немного забывшись, представила, как швабра гоняется за больными по коридору. Они смешно уворачиваются от лупящей по спинам тряпки. Сшибают стулья и вёдра… Сама не заметила, как расхохоталась. Очнулась от возгласа уборщицы: «Чокнутая какая-то! Пойдём, а то ещё набросится!».

Обменялись они своими сновидениями, будто верительными грамотами.

И, конечно же, не увидели — почувствовали, как рушатся стены, непонятно кем и когда возведённые между ними. Как сами собой возводятся мосты на реках, доселе их разъединяющих. Непреодолимую силу, влекущую их навстречу друг другу, почувствовали.

И сам не зная зачем, он рассказал ей про солнце. Всё-всё-всё, что знал сам, всё, что читал и слышал, всё, что ещё помнил и надеялся когда-нибудь снова увидеть. Вот уже и ворота санатория остались далеко позади, и жилой квартал, и оживлённая магистраль, пересечь которую они умудрились, даже не заметив присутствия этой самой магистрали.

Редкие прохожие оборачивались вслед, разглядывая двух странных людей, идущих, взявшись за руки, оживлённо разговаривающих. А может, и не было никаких встречных прохожих. Потому что шли они в крутых облаках, поднявшись высоко в горы. А может, это был густой утренний туман, и шли они по нескошенному предгорному лугу.

Да, всё это может быть, когда ты влюблён, когда на всём белом свете нет никого, кроме любимого человека. А потом он подхватил её на руки и понёс. «Какой он сильный и надёжный», — подумала она. «Какая она лёгкая и желанная», — подумал он. А потом они зацепились за какие-то корни и покатились вниз по склону — непонятно, каким образом оказавшись на берегу моря. Не забирались они, оказывается, на высокую гору, а кружили в течение всей ночи, продираясь через заросли колючей ежевики, натыкаясь на стволы деревьев по прилегающему к санаторию лесу. А поняв это, долго хохотали, сами не зная, почему.

«А у тебя были…» — Начала было она и замолчала, испугавшись своего же, так и не прозвучавшего вопроса. А вдруг он начнёт врать, а вдруг всё, что происходит между ними, простое времяпровождение, а вдруг у него уже кто-то есть. «У меня есть ты!» — сказал он так просто и в то же время так искренне, что ничего больше говорить и не было нужно. Да если бы кто-то из них и захотел что-то сказать, всё равно бы ничего не получилось. Слившиеся воедино губы сами задавали вопросы, сами на них отвечали и сами же при всём этом не допускали никаких вопросов и никаких ответов…

И вот оно — ослепительное осеннее солнце, весело выглядывающее из-за домов восточного мыса. Изумрудное море, несколько недель до этого крушившее всё, что доступно его взбалмошным валам, а теперь притаившееся, будто боящееся шелохнуться и чем-то помешать двум бесконечно счастливым людям. И ни единой живой души на многие километры.

Нет, вру. Было ещё одно существо, внимательно наблюдавшее за всем этим действом из своего убежища. Это огромный бродячий кот бело-серого цвета. Причём сам кот был белоснежным. А уши и хвост — серого цвета.  Прелюбопытнейшее создание, уверяю вас! Необычайного любопытства и почти такой же наглости.

«Шляются тут всякие», — подумал, наверное, кот, но, увидев, что они давно уже не шляются, а сидят на выброшенной морем огромной коряге,  крепко прижавшись друг к другу, решил ни о чём больше не думать.

Через несколько дней Андрей уехал, срок путёвки закончился. Она в день их исторического столкновения только приехала. Билеты обратно уже куплены. И хочешь не хочешь, а вкушай все прелести санаторной жизни до конца.

Курортный роман закончился? Да что вы говорите?! Только начался.

Мобильник зазвонил минут через сорок. «Знаешь, я так соскучился, будто целая вечность прошла». А дальше — больше. Не успела она переступить порог дома, сумки ещё стояли на лестничной площадке, а в прихожей вовсю заливался телефон. Она не сомневалась. Это он, кто же ещё! Разговаривали они часами, случалось, ночи напролёт. А иногда просто молчали в трубку. И в эти минуты было как-то по-особенному тепло и уютно. Да пусть валится весь мир хоть в тартарары! Лишь бы знать, что он на другом конце провода, что она его слушает.

А однажды после такого долгого молчания понял, что она заснула. Такое сладкое посапывание доносилось. Он положил трубку и, как впоследствии оказалось, совершенно напрасно это сделал. Когда на следующий день позвонил снова, ему никто не ответил. Конечно, трубку сняли, но слишком уж отчетливо слышалось хлюпанье носом. И было совершенно очевидно, что там не только хлюпают носом, но и поджимают губы, и надувают щёки. Причём делают это одновременно. А потом и вовсе заревели. И совсем-то она не спала. Просто немного задремала. А он плохой, плохой, плохой!

Правда, через несколько минут они уже весело болтали, вспоминая, как столкнулись тогда в переходе. Но он никак не мог вспомнить, успел ли он вставить хоть слово во время её бурного выражения эмоций. К общему знаменателю так и не пришли. Да и что уж тут особенно интересного?! Обычная воркотня двух влюблённых. Скажете — и будете совершенно правы.

И самое бы время назвать имя нашей героини. Но тут сам собой возникнет вопрос. А мне-то откуда это всё известно? Вот по этой самой причине не буду называть этого имени.

А вот о супружеской обременённости наших героев всё же расскажу. Потому что не было никакой обременённости. Андрей, несмотря на то, что уже далеко не мальчик и проблем особых с женщинами не было, так и не женился. Да, видно, не судьба.

Она несколько лет назад вроде бы обрела своё счастье. Таким безоблачным оно поначалу ей казалось. Но только поначалу. Потом всё куда-то исчезло. Даже ребёнком осчастливить не удосужилось.

Судьба родителей зачастую передаётся детям. Её мать — тоже слепая от рождения. И тоже была любовь, в результате которой она и появилась на свет — как в последнее время стала она догадываться. Многое осознаётся с годами. Для кого это мать так настойчиво включала свет в квартире? Наверное, чтобы кому-то было приятно его видеть, и грустно сама себя поправляла: а может, и не очень!

В один из дней внезапно начавшейся (впрочем, как и всё в этой стране) осени выпала ей то ли честь, то ли очередная обязаловка поехать со слепыми детьми на конкурс детского творчества. Пообещала вернуться в среду и сразу же позвонить. «В первый раз сама звонить буду! Так и хочется это событие после отметить, — смеётся. — Правда, очень хочется! Но, может быть, скоро встретимся. Осень наступила. Наш сезон. Путёвку в Геленджик обещали».

Итак, квартира одинокой женщины, только что вернувшейся из поездки. Всюду разбросаны ещё не разобранные вещи. Ярко горит многорожковая люстра. Постоянно зажигать ненужный, казалось бы, свет — привычка, перенятая от умершей матери. Она тянется к трубке, набирает несложную комбинацию цифр. И вздрагивает от громкого звонка. Звонят в дверь — вернулось счастье. Женское сердце отходчиво. Сама не осознавая, что делает, бросилась в объятия к закружившему её мужчине. Крик истосковавшегося тела. Может быть — всё вернётся. Нет, так не бывает! Предали раз, предадут ещё и ещё. Жаль, что понимаем мы это с большим опозданием. Она поняла это утром, когда проснувшееся «счастье» затормошило её за плечо: «Извини, мне пора! Не хочу проблем с женой…».

Примерно в то же время в квартире одинокого мужчины звонит телефон. Голос друга: «Надо бы встретиться, давно не виделись, подойдёшь, может? Дорогу, надеюсь, не забыл?» Договорились встретиться у магазина, расположенного на противоположной стороне оживлённой улицы, рядом с которой стоял его дом. «Она, наверное, ещё не приехала, поэтому и не звонит, — подумал Андрей. — Пройдусь немного, да и продукты в холодильнике почти закончились, не способствует жизнь холостяцкая правильному питанию».

Погода установилась не по-осеннему тёплой. Бабье лето. Целую неделю было сухо. Лишь сегодня к вечеру немного поморосил дождь. Да и то робко как-то, не по-осеннему.

Порадовался тому, что на днях установили новый светофор со звуковой индикацией: всё-таки по две полосы в обоих направлениях. Ступил на зебру, сделал несколько шагов. Услышал нарастающий рёв приближающегося автомобиля. Успел подумать: копейка, двигатель делать надо, зажигание регулировать обязательно. Да и глушак поменять не мешало бы. А больше ничего подумать не успел. Страшным ударом его отбросило на встречную полосу. Под колёса огромного джипа...

Стоп, хватит! Я устал от негатива. Мне надоели повторы: слепой, слепой, слепой…

А чем слепые отличаются от нас с вами?  Забираю несколько напечатанных листов, тщательно мну и отправляю в корзину.

Итак, жаркий летний день. Вальяжный плеск волн ласкового южного моря и детский голос, доносящийся со стороны перехода, ведущего к пляжу: «Мама, мама, расскажи мне про солнце!».

 И такой знакомый голос молодой женщины: «Про солнце лучше всех рассказывает наш  папа…».