ПЕРЕЧИТЫВАЯ ЗАНОВО

ЛИРИК С БОЛЬШОЙ БУКВЫ

Миша Суворов родился 24 февраля 1930 года в подмосковной деревне Тишино Рузского района в многодетной семье лесника. Рос обычным деревенским мальчишкой. Пытливость ума и хорошая память проснулись в пареньке рано. Как и его сверстники, семилетний Миша пошёл в школу и едва окончил четвёртый класс, как началась война. Ему было 11 лет, когда отец, уходя на фронт, сказал: «Ты старший, остаёшься за меня. Береги мать и братишек. Я скоро вернусь». К сожалению, дождались лишь похоронки. Враг отступал на запад, но горе вдов, разруха и голод надолго оставались в разгромленных деревнях. Миша строго выполнял наказ и заботился о близких. В полях было много неразорвавшихся бомб и снарядов,  которыми мальчишки приноровились глушить рыбу. Один из таких боеприпасов и взорвался в руках тринадцатилетнего паренька. Через много лет поэт напишет:

«Мне было даровано счастье,

Но взрыва незрячая сила

Своей необузданной властью

В глазах моих мир погасила…»

Поначалу казалась, что было отнято не только зрение, но и вера в будущее, но потом  подранок преодолел боль и страх. Попав в школу для слепых детей, он освоил систему Брайля, а попутно сочинял стихи. Скоро у него накопилось несколько тетрадей с первыми поэтическими опытами. Приехав домой, юноша твёрдо решил стать литератором. Он много читал и впитывал знания. В 1953 году Михаил блестяще сдал экзамены и поступил в Калининский государственный педагогический институт. Днём поэт участвовал в студенческих капустниках, а по ночам самозабвенно писал. Его творения публиковали в молодёжных газетах «Смена» и «Калининская правда». Имя начинающего стихотворца стало известно в городе.

Получив высшее образование, Суворов преподавал в учебно-консультационном пункте школы для слепых. Работа отнимала много сил, но и дисциплинировала. Сотни учеников оставили след в сердце педагога, в свою очередь, он каждому подопечному подарил часть души, а поэзия шла своим чередом. В 1958 году вышел дебютный сборник «Верность», а следом — «Счастье» и «Зелёная ветка». Литературный талант Суворова отметил и знаменитый прозаик Борис Полевой, который и предложил Союзу писателей СССР принять молодого человека в свои ряды. Вторую рекомендацию дал советский поэт Андрей Дементьев. Удивительную лиричность стихов Михаила Ивановича отмечал и его самый близкий друг Леонид Сланевский. Кстати, именно декану факультета журналистики Калининского государственного университета посвящено стихотворение «Почему берёзы белые». Уникальной работоспособности Суворова поражались все. Днём он преподавал в школе, вечером выступал перед читателями, успевая заниматься с подающими надежды авторами, а по ночам писал стихи. Изнурительный  ритм выдерживал  годами! Поэт сочинял, шлифовал, бился над каждым словом, и всё по памяти! Лишь когда новое стихотворение было совсем готово, он «набело» диктовал текст жене, исполнявшей роль секретаря.

  После выхода первых сборников был двухлетний перерыв. Выдающийся художник слова многое переосмыслил. Набрался жизненного опыта, обрёл свой поэтический стиль. Его стихи шагнули от юношеской восторженности к лирике философского созерцания. После затянувшегося молчания издательскими прорывами были «Капли зари», «Стоимость солнца» и «Бинокли памяти». Талант мастера встал в полный рост и заиграл всеми оттенками света. В сюжетах появились новые направления — от таинства любви до места человека в жизни. Суворов пишет десятки исторических произведений, большое место в них отводится теме войны и мира. В последние годы творчество проникновенного лирика переживало необычайный подъём, что красноречиво подтверждали очередные персональные книжки: «Песня разлук», «Длится осень», «Медленная мята» и «Предчувствие».

Особой отдушиной, как он сам признавался, были стихи для детей, в которых добрый наставник отвечал на тысячи вопросов любознательных почемучек,  передавая им свою горячую любовь к Родине. Маленьким читателям запомнились сборники «Голоса леса» и «Речка у крылечка».

Михаил Иванович Суворов скончался в июне 1998 года. Измученное сердце остановилось за пару дней до предполагаемой выписки из областной больницы. «Обширный инфаркт» — таков был вердикт врачей. Поэт тихо ушёл, оставив нам свою душу в стихах.

Александра Рысина

***

Почему березы белые,

Даже летом, почему?

Рядом сосны загорелые

Гордо взмыли в синеву.

Сколько мудрой строгой важности

В елях смуглых и прямых.

Лес таит всегда загадочность

В глубях тёмно-голубых.

Ой, вы, церкви, ой, вы, пагоды,

Храм природы — лучший храм!

Мы кладём  поклоны ягодам,

Сладко пахнущим грибам…

Но берёзы белоствольные

Входят в сердце каждый раз,

Словно это песня сольная,

Что сложилась в добрый час,

Словно это грусть и здравица

Дорогой земли моей.

И слеза невольно явится,

День покажется теплей…

Почему берёзы белые?

В чём загадка, в чём секрет?

Кто-то там, природу ведая,

Сочиняет свой ответ.

Ну, а мне упрямо верится,

Верой жизнь и хороша,

Что в берёзах тихо светится

Наша русская душа.

***

Не листву ветла роняет:

Дни свои, года свои…

— Ничего, моя родная,

Поживём и постоим!

Помню я, и ты припомни,

Молодой густой убор.

Обдирая в кровь ладони,

Залезал я в свой шатёр.

Всё случалось, всё бывало:

Путь-дорога не легка.

Лошадь рыжая чесала

О корявый ствол бока.

Грузовик, ломая ветки,

Корни скатами прогрыз.

И в тебя, являя меткость,

Пули всаживал фашист.

Наплывает из тумана

Быль тревожной чередой.

Затянуло время раны,

Но болят они порой.

Ох, болят! Война сторонкой

И меня не обошла.

Длится осень, звонко, звонко,

Словно бьют колокола.

Постоим ещё под ветром

Неурядиц и невзгод.

Кто из нас с тобою первым

Грудью наземь упадёт?

Ты не знаешь… Я не знаю…

Что пытать судьбу свою!

Я ведь тоже облетаю,

Осыпаюсь,  но стою!

***

Мы, наверно, не одни

У скупой Вселенной.

Где-то там горят огни

На планете энной.

Где-то там луга, цветы

И глаза влюблённых,

А ещё свои мечты

И свои законы.

День придёт — и хлынут вести

Из неведомой дали.

Ну а если, если, если

Нет подобия Земли?

По спине, как с ветки капля,

Проползает холодок.

Канем мы и с нами канет

Жизни трепетный росток.

Не боюсь я в час единый

Отгореть и умереть.

Но Земле, такой ранимой,

Надо, надо уцелеть.

О разумный, неразумный

Мир цветенья и угроз,

На тебя порою лунной

Столько смотрит ждущих звёзд!

***

Одиночество, здравствуй!

Я хотел, я мечтал

Потаённо пробраться

На забытый причал.

Пусть кричат пароходы,

Пусть крутая волна

Океанскую воду

Баламутит до дна.

Я запрусь на засовы,

Жалюзи опущу,

Драгоценное слово

Для стихов отыщу.

И заботы, и праздник

Смоет пенная тишь.

Я мечтал, только разве

От себя убежишь?

Будет гулко и ясно

На пустом берегу:

«Одиночество, здравствуй!»

Но в душе — ни гу-гу