НАШИ ВЕТЕРАНЫ
Три дня боя плюс вся жизнь
Всё дальше в прошлое уходят фронтовые грозы самой страшной войны. Всё меньше остаётся среди нас её непосредственных участников, сражавшихся на огненных рубежах. С тех пор прошло уже 68 лет. Но до сих пор болят раны тогдашних мальчиков, юность которых пришлась на эпицентр той чудовищной битвы. Анатолий Нарциссович Романчук — один из них. Через два года наша страна будет отмечать семидесятилетний юбилей Великой Победы над фашистской Германией. А для Анатолия Нарциссовича этот год станет юбилейным вдвойне, так как 23 августа 2015 года ему исполнится 90 лет.
Для инвалидов по зрению Красноярского края его имя давно уже стало легендарным. И не случайно, ведь он более тридцати четырёх лет, с 1951-го по 1985-й, возглавлял Красноярскую региональную организацию ВОС. Это при нём велось активное строительство, развивалась культурно-массовая, социально-реабилитационная работа, быстро увеличивалось количество членов ВОС и работающих слепых. Почти каждый из них путёвку в трудовую жизнь получал в кабинете Романчука. Он знал по голосам практически всех незрячих края. Я сама, потеряв зрение в 17 лет, через два года получила его отеческое благословение на вступление в Общество слепых. И всю жизнь благодарна этому Человеку с большой буквы за поддержку.
Детство и юность
У Анатолия Романчука, как и у большинства его сверстников, детство и юность были суровыми. Он родился на хуторе Широкая Падь Сучанской волости Дальневосточного края, позднее переименованный в Будённовский район Приморского края. Отец был единоличником. Летом занимался собственным хозяйством. Зимой уходил в тайгу на охоту. Мать хлопотала по дому, обихаживая детей и мужа.
В 1931 году, во время коллективизации, не желая вступать в колхоз, Нарцисс Романчук распродал всё своё хозяйство. Взяв семью, уехал в глубь тайги и устроился на работу на золотой прииск. Через два года семья переселилась в район бухты Юс Гоу — Трёх Озёр. Там отец стал добывать морскую капусту. В посёлке была лишь начальная школа, а старшим детям необходимо учиться, пришлось переезжать. Купив в районном центре большую баню и перестроив её под жилой дом, отец перевёз туда своё немалое потомство. А сам устроился на почту и охотился, обеспечивая семье сносное существование. Только благополучие продлилась недолго: в 1938 году отца арестовали и полтора года продержали в тюрьме. А затем на 5 лет выслали в Сибирь, после чего мать вызвали в милицию и перечеркнули крест-накрест в паспорте листок с пропиской, что означало: ей, жене врага народа, жить в приграничной зоне запрещено. Анатолию, отличнику учёбы, предложили остаться в школе-интернате и жить на полном государственном обеспечении. Но он отказался, и через месяц семья Романчуков приехала к месту ссылки отца — в деревню Дудовка Казачинского района, что находилась почти в 200 км к северу от Красноярска.
Школа, в которой теперь предстояло учиться Анатолию, находилась в 15 верстах, пришлось жить на съёмной квартире и приходить домой лишь на воскресенье. Но это не мешало Анатолию быть отличником к тому же помогать матери по хозяйству. Он косил траву, пилил и колол дрова и даже пахал. Времени для баловства не оставалось.
Когда началась война, Толя перешёл в восьмой класс. В начале 1942 года его приняли в комсомол. До Казачинского, где находился райком комсомола, они с ребятами в сорокаградусный мороз 20 км добирались на лыжах. На заседании райкома он честно рассказал автобиографию. Шла война, и на то, что его отец был осуждён, внимания не обратили. И домой паренёк вернулся счастливый, с новеньким комсомольским билетом. С весны и до поздней осени все ребята старше десяти лет вместе с женщинами ударно трудились на сельхозработах. Мужчин не осталось. Мать радовалась малолетству сына. «Пока подрастёт, — думала она, —война, глядишь, и закончится!» Только годы шли, а проклятущей напасти не было видно конца.
Повестка явиться в военкомат с вещами восемнадцатилетнему Анатолию пришла в октябре 1943 года. Простившись с родными, он со сверстниками отправился на сборный пункт. Им выделили лошадь, которая тащилась, еле передвигая ноги. Положив на телегу свои котомки, ребята шагали следом. Молодость брала своё, и они всю дорогу то пели, то дурачились.
В военкомате Казачинского им выдали на 10 дней сухой паёк, посадили на пароход, и вверх по Енисею они поплыли до Красноярска. А оттуда поездом в Ачинск. К месту, где формировался полк, добрались лишь на двенадцатый день. Новобранцев сразу же переодели в военную форму. Три раза сводили на стрельбище — и солдаты готовы, времени на более длительное обучение попросту не было. Погрузили в теплушки и отправили на фронт.
Салют в новогоднюю ночь
Семьсот одиннадцатый стрелковый полк, в котором служил рядовой Анатолий Романчук, прибыл на Белорусский фронт в середине декабря. Там сразу же выдали оружие, оно было разномастным. Анатолий получил автомат Калашникова, который поменял на карабин, показавшийся ему более привычным. Через несколько дней старшину их маршевой роты ранило, и на его место, как комсомольца и самого грамотного, поставили Анатолия. Мороз в те дни зашкаливал за минус 30 градусов. Их полк готовился к наступлению на занятый немцами Витебск, находившийся от их расположения в 16 км. Приказ наступать был получен в последний день декабря: надлежало взять полусожжённую деревушку, названия которой Анатолий не запомнил. Несколько раз они поднимались в атаку, но из-за сильного огня отступали с потерями, в конце концов, их рота вынуждена была заночевать в небольшом лесу. Валившийся от усталости командир, которого между собой любовно называли «дедом», ведь он был старше остальных лет на 20, приказал всем отдыхать. Ребята во главе с Анатолием, обнаружив большую воронку, наломали елового лапника, и, устелив дно ямы, забрались туда. Командир тут же уснул, а солдаты окружили его и, тесно прижавшись друг к другу, стали согревать своими телами. От этого и самим было теплее. Они смотрели в тёмное небо, куда то и дело взлетали разноцветные ракеты. Зрелище было невероятно красивым! Никому из юных сибиряков раньше такого видеть не доводилось.
«Это немцы празднуют встречу Нового года…» — неожиданно произнёс командир и снова провалился в сон. Так Анатолий Романчук с друзьями встретил Новый год. Эта ночь запечатлелась в его памяти на всю оставшуюся жизнь. Утром они снова пошли в наступление. И на этот раз злополучная деревушка, в которой не осталось ни одного целого дома, была взята. Но какой ценой! Полегла почти половина роты. Командир был тяжело ранен, а оставшиеся в живых пошли дальше. В тот же день погиб и командир взвода. Романчук, не раздумывая, взял командование на себя. Утро третьего января выдалось ещё морознее. Их поредевший полк был уже на подступах к Витебску. Каждый завоёванный шаг давался с невероятным трудом. От усталости даже притупилось чувство страха. Со всех сторон свистели пули и рвались снаряды. Своего Анатолий не услышал. Просто показалось, что кто-то ударил справа по голове. Лицо залило горячим и липким. В глазах потемнело. «Это кровь, меня ранило…» — успел подумать молодой взводный, наклонился, чтобы зачерпнуть горсть снега, и потерял сознание.
Пришёл в себя уже в госпитале. Позднее узнал, что ему несказанно повезло. Несмотря на ожесточённый бой, девушка-санитарка перевязала и вытащила на себе беспомощного здоровяка. Из полевого госпиталя его самолётом отправили в Смоленск, а там срочно сделали операцию.
«Очнулся, герой? — спросила врач и проверила пульс. — Ты родился в рубашке. Будешь жить долго… — тихо и ласково журчал её голос. — Осколок, войдя в правый висок, перебив зрительный нерв, проскочил под лобной костью и тупым концом застрял в левой части виска, там и остался, других жизненно важных органов он не повредил…» — «А зрение? Я буду видеть?» — слегка дрожащим от волнения голосом спросил Анатолий. Врач, уже немолодая женщина, сидя на краешке его кровати, с жалостью смотрела на красивого юношу. Она не нашла в себе мужества сказать ему правду, что отныне он уже никогда не увидит ни голубого неба, ни цвета глаз любимой девушки, и мрак будет его постоянным спутником. Тихонько вздохнув, она уклончиво ответила: «Мы отправим тебя в другой госпиталь, там есть врачи-офтальмологи. Они сделают всё возможное…» Пожав руку своему пациенту, встала и быстро вышла из палаты.
А уже через месяц Романчука лечили в Горьком. Там он пробыл три месяца. Рана зажила быстро, но соединить ведущую от мозга к глазам паутинку зрительного нерва не удалось.
Поняв, что чудес не бывает, молодой инвалид впал в отчаяние. Ночью, положив на голову подушку, плакал, но не зря говорят: «Время лечит!» Мало-помалу Анатолий стал привыкать к новой обстановке, да и молодость брала своё. Стал учиться жить на ощупь. Получилось. Вскоре уже самостоятельно передвигался по палате и даже пробовал выходить в коридор. Научился по голосам различать врачей и сестричек. В начале мая Романчука комиссовали и выписали из госпиталя. С сопровождающим он прибыл в Красноярск. Енисей ещё был покрыт льдом, а другой оказии не оказалось. До начала навигации пришлось задержаться.
Нина Зайцева, Татьяна Степанова
Окончание в следующем номере.